Марина Линник - Правдивая ложь

Будучи не готовым к такому мощному нападению на свои земли, эмир Туниса понимал, что он и его государство находятся в большой опасности. В столице после нескольких дней осады уже ощущался недостаток съестных припасов, да и местные жители изрядно пали духом, видя многочисленные палатки и костры, окружившие стены города. Но, несмотря на явное преимущество франков, эмир постарался как можно скорее собрать все силы для защиты города. Более того, он взял в заложники всех христиан, находившихся в Карфагене, выдвинув при этом ультиматум.

«…Блистательный и всемогущий Эмир и Падишах Туниса, а также завоеванных им земель, победоносный властелин Абу-абд-аллах ал-Мостансер повелевает снять осаду города и покинуть его земли. Если это условие не будет выполнено и франки все-таки пойдут на штурма города, он распорядится казнить каждого неверного, живущего в городе, будь то мужчина, женщина, ребенок или старик, а головы повесить на стены города, дабы доказать своим врагам, что за истинную веру своих отцов Эмир и его народ будут биться до конца. Да проклянет Аллах всех неверных…»

– Довольно! – властным голосом прервал переводчика Людовик. – Мы достаточно наслушались угроз в наш адрес. Хвастливые речи являются признаком слабости, а не силы. Тот, кто воистину способен на великое, держит язык за зубами. Передай своему господину, что единственным верным и правильным для него и его народа решением будет принять наше предложение. Пусть эмир станет защитником Гроба Господня, обратившись из неверного пса в христианского друга. Наш Бог милостив и простит ему старые прегрешения… Переведи! – приказал он советнику.

Тот, поклонившись королю, повернулся к посланнику и повторил ему слова Людовика. Дослушав, мусульманин побледнел и заскрежетал зубами. Но невероятным усилием воли он сумел сдержать свою ярость. Только злой огонек, появившийся в глазах, выдавал его истинное состояние.

– Мой падишах никогда не согласится на такое условие, – глухо заявил посланник.

– Не ему решать за эмира, – еле сдерживая раздражение, произнес король. – Но если ты так утверждаешь… тогда ждите бури! Переведи!

Советник перевел слова Людовика, а затем добавил:

– Шакал иноверный! Да как ты посмел решать за своего владыку? Кто дал тебе это право? Посмотри, – он указал на лагерь крестоносцев, – что ждет город, когда мы ворвемся туда. Пощады не будет! Я лично отрежу твои поганый язык и засушу его в качестве сувенира.

– О чем вы говорите? – недовольным тоном задал вопрос Людовик, наблюдавший, как меняется в лице посланник.

– Я просто, с вашего позволения, Ваше Величество, посоветовал ему придержать язык и не решать за своего господина, – с поклоном ответил советник и бросил презрительный взгляд в сторону мусульманина.

– Я больше не желаю разговаривать на эту тему и видеть иноверца. Передай, что я жду ответа эмира всего три дня, и ни минутой больше. Потом славные воины Креста пойдут на штурм Карфагена и захватят его.

Услышав слова короля, посланник слегка склонил голову и в сопровождении двух воинов и советника отправился назад, в город. Аудиенция была окончена. Но по дороге, невзирая на гнев, охвативший его, мусульманин острым взглядом отметил и запомнил все: расположение палаток, количество людей, лошадей, наличие оружия и осадных машин. Дойдя до ворот города, где посланника уже с нетерпением ожидали, мусульманин обернулся и разразился угрозами в адрес сопровождавших его франков:

– Чтоб ваши кишки, да проклянет вас Аллах, сожрали гиены, а ваши проклятые языки отсохли, псы смердящие!

– Иди, иди, мусульманская собака! Тявкай, сколько угодно. Доблестные рыцари Креста не боятся твоего злобного хрюканья, свинья, – услышал в ответ посланник.

Громовой хохот пронесся по рядам крестоносцев, наблюдавших за этой сценой. Побледнев от ярости, посланник, пробормотав очередные проклятия, скрылся за воротами…

– Вы думаете, эмир согласится на предложение, сир? – спросил Жирард после того, как посланник удалился.

– Мы слышали, что он уже склонялся к этой идее, но ему помешали обстоятельства. Более того, у него нет иного выхода. Город окружен нашими славными войсками. Да и Карл со дня на день должен прибыть со своим войском. Сам посуди, мой мальчик!

– Но почему бы нам не напасть прямо сейчас? Промедление может быть опасно для войска. Запас пищи и воды не безграничен. Тем более, стоит такая жара. Напав на иноверцев сейчас, мы спасем много невинных душ, так как, уверен, эмир не пожалеет даже младенцев.

– Король обязан держать данное им слово, слово рыцаря! – повелительным тоном перебил Жирарда Людовик, недовольно взглянув на него.

– Но, сир…

– Жирард, ты стал думать чересчур много в последнее время, а также позволять себе вольности, – остановил его Филипп, старший сын Людовика и наследник престола. С детских лет он недолюбливал Жирарда и всякий раз старался указать ему его место. – Не много ли ты на себя берешь? Эти вопросы решать королю. Разве я не прав, отец?

– Хороший совет нужен всегда, и неважно, кто ты. Запомни это, Филипп… Что касается штурма, то в данном случае я предпочел бы мирный исход дела. Мы прибыли на эти земли, чтобы защитить братьев во Христе и освободить Гроб Господень. И не должны тратить силы на захват города, который не так уж и важен для нас.

– Но, отец, наших воинов после стольких удачных сражений нужно как-то поощрить, – возразил Филипп.

– Под словом «поощрить» ты подразумеваешь разгром и ограбление города? – сурово посмотрев на сына, осведомился Людовик.

– Отец, смею вам напомнить, что многие вассалы Вашего Величества присоединились к нам только из-за возможности поживиться. Они могут…

– Не смей упоминать об этих варварах! – вскричал Людовик и гневно сверкнул глазами. – Даже если мы и отдадим приказ на штурм города, то и тогда ни один волос не упадет с головы мирных жителей, и ни один динар не застрянет в омоньерах [6]этих стервятников. Можешь так им и передать. Такова наша воля!.. А теперь ступай, Филипп.

Нам с Жирардом нужно еще потолковать об одном деле.

Бросив испепеляющий взгляд в сторону молодого графа, Филипп с почтением поклонился королю.

– Ничего-ничего. Придет и мой день. Удача не будет постоянно улыбаться тебе, баловень короля. Людовик не вечен, – злобно процедил сквозь зубы Филипп, удаляясь восвояси. – И когда это время наступит, Я буду решать судьбу государства и народа!

…А тем временем посланник, которого эмир дожидался, нетерпеливо расхаживая по комнате, наконец-то прибыл во дворец.

– Что сказал король франков? – сохраняя внешнее спокойствие, несмотря на охватившее его волнение, спросил эмир.

– У нас всего три дня, мой господин, – с поклоном доложил посланник.