Марина Линник - Правдивая ложь

С раннего утра в замке царило лихорадочное волнение. За воротами, которые вели во внутренний двор замка, в спешке оборудовали место, где в полдень должно было свершиться правосудие. Со всех сторон стекалась толпа, подгоняемая любопытством, жаждавшая увидеть захватывающее зрелище: ведь не каждый день сжигали священника-инквизитора, оказавшегося главой сатанинской секты. Ближе к полудню уже весь внешний двор был забит людьми. Все тихо перешептывались, рассказывая друг другу о событиях вчерашнего вечера. История передавалась из уст в уста, постепенно обрастая все новыми и новыми деталями. Но стоило только появиться сатанистам, как толпа дружно разразилась проклятиями. Если бы не стражники, которые охраняли пленников, то, вероятнее всего, их просто разорвали бы на части. Все знали о зверствах, которые путем оговоров и бесчестных подлогов устраивали отец Доминик и аббат.

Невзирая на то, что зрелище ожидалось ужасное, Габриэлла стояла на замковой стене и, не отрываясь, смотрела на то, как огонь пожирает людей, причинивших ей столько страдания и горя, да и не ей одной.

– Филиппа, милая, ты отомщена… Спасибо тебе, Господи, и тебе, Непорочная Дева Мария! Злодеев настигло возмездие!

По завершении казни сатанистов король приказал всем явиться в залу, где должна была решиться судьба еще одного человека, который ради наживы и власти, подгоняемый завистью, мучившей его всю жизнь, попытался воплотить в жизнь коварнейший план.

Еще до суда башню, в которой проводил свои опыты герцог, тщательно обыскали. Но найти прямых доказательств колдовства так и не удалось. В башне находилось очень много старинных книг, мешки с разными сушеными травами, флаконы со странными жидкостями и многое другое. Кроме того, там была сооружена печь, над которой висел котел. Около двери находился окованный железом сундук. Открыв его, там обнаружили какие-то обгоревшие пергаментные свитки, которые от прикосновения превратились в труху. А на самом дне сундука лежали несколько оплавившихся кусочков воска. Словно предчувствуя беду, герцог де Карруаз в ночь перед свадьбой уничтожил все улики, которые могли бы свидетельствовать против него. Единственный же помощник Раймунда де Карруаза был мертв, то есть доказать его занятия магией было невозможно, а изучение алхимии никак не возбранялось.

Представ перед судом, герцог сперва с ловкостью опровергал существование коварного плана, приведшего, в частности, к смерти родителей Габриэллы. Он уверял, что признание, сделанное им во время беседы с ней – лишь плод ее воспаленного воображения.

– Она, должно быть, была не в себе, бедняжка, – печально покачивал головой герцог де Карруаз.

Но Габриэлла, выступившая в роли и свидетеля, и обвинителя, с легкостью опровергла это заявление, перечислив все злодеяния дяди. Едва живая Арабель и Мартин, приглашенные на суд, подтвердили ее слова. Герцог де Карруаз решительно возражал, ссылаясь на свою неподсудность, а главное, на непричастность к делу. Но Филипп III отверг его протесты. Тогда герцог избрал другую тактику: спасая свою шкуру, он постарался свалить всю вину на старого колдуна, который якобы и принудил его осуществлять все то, в чем герцога обвиняют. Но судьям, как и самому королю, эта версия показалась малоубедительной.

На что Раймунд де Карруаз ответил, что он вообще отказывается говорить и отрекается от клятвы воздерживаться от всякой лжи.

После недолгих раздумий Филипп вынес первое решение по данному делу: для начала лишить герцога де Карруаза рыцарского звания. И сделать это незамедлительно.

Ближе к вечеру во внутреннем дворе собрались почти все обитатели замка. Весть о таком интересном событии (которых вообще случалось не так уж много) мгновенно облетела округу. Многие, побросав работу, устремились к замку. Когда дневная жара немного спала, стражники вывели безоружного герцога, одетого в длинную рубашку. Обойдя двор, герцог и сопровождавшая его охрана подошли к помосту, вокруг которого уже собралась внушительная толпа. Взойдя на помост, Раймунд де Карруаз обвел присутствовавших людей злобным взглядом. Один из стражников подошел к герцогу и резким движением сорвал с него шпоры. Затем другой взял щит герцога и стер герб, а двое других на глазах всей толпы сломали его оружие и обломки бросили к ногам Раймунда де Карруаза. После этого щит привязали к хвосту рабочей клячи и под громкое улюлюканье толпы погнали бедное животное со двора. Когда первый этап разжалования рыцаря завершился, к помосту подошел герольд короля и три раза спросил:

– Кто это такой?

Из толпы громко отвечали, что это рыцарь.

Но в ответ на эти слова последовало возражение:

– Это не рыцарь, это негодяй и убийца!

Он изменил клятве, долгу, слову и верности!

После этих слов священник начал громко читать сто восьмой Псалом, который изобиловал проклятиями в адрес нечестивца:

– …Да будут дни его кратки, и достоинство его да возьмет другой…да не будет сострадающего ему, да не будет милующего сирот его…

Дочитав Псалом, священник сделал стражникам знак, и те положили герцога на носилки и как умершего для рыцарства понесли Раймунда де Карруаза в церковь, где по нему прочитали заупокойные молитвы, ибо с этого момента он считался умершим для рыцарства.

Но суд над герцогом де Карруазом еще не был завершен. На следующий день заседание возобновилось. Однако, выслушав все стороны, ни король, ни судьи не составили твердого представления о вине герцога. Умело и красноречиво защищаясь, Раймунд де Карруаз старался убедить их в своей полной непричастности к отравлению родителей Габриэллы. Да, он занимался опытами, но не творил с их помощью зла.

– А разве поиски философского камня уже не есть зло? – осведомился граф Ронсар, пристально глядя на священника, который одобрительно покачал головой.

Загнанный в угол этим вопросом, герцог де Карруаз начал как-то велеречиво выкручиваться, но тут в дело вмешался граф де Сен-Мор:

– Если многоуважаемые судьи не могут определить, кто прав, а кто виноват, то, может быть, решение этого спора предоставить высшим силам?

– Мы не понимаем, о чем идет речь, – насупившись, промолвил король.

– Я имею в виду Божественную справедливость, сир.

– Мой мальчик, – удивился граф Ронсар, – ты хочешь бросить вызов герцогу?

– Чтобы защитить доброе имя моей жены и наказать преступника, который причинил столько горя ее семье, я должен это сделать. И пусть Господь сам решает: заслуживает герцог пощады или нет.

– Мудрое решение, – согласился Филипп, все больше и больше проникаясь к графу де Сен-Мору уважением. (Порядочность, честность и искренность Жирарда не могли не повлиять на отношение короля к вассалу: враждебность и ненависть постепенно уступали место расположению). – Итак, мы повелеваем: шестнадцатого августа сего года состоится Божий суд! Поединок будет не на жизнь, а на смерть, ибо решается судьба нечестивца и выносится ему приговор…