Елена Сантьяго - Унесенные ветрами надежд

Дункан сразу же после своего возвращения прошлой ночью принял срочные меры предосторожности, чтобы Гарольд больше не мог приблизиться к Элизабет. Сама же она, одолеваемая чувством стыда, ничего не рассказала ему о приставаниях Гарольда, кроме того, она просто была рада, что Джонни опять с ней. Зато Клер Дюбуа не собиралась молчать и поспешила выложить Дункану всю правду.

– Этот мужчина лапал ее, и все это видели. Он ее хочет. Нет никаких сомнений, что он совершенно потерял разум.

Этих нескольких слов хватило, чтобы довести Дункана до бешенства. Он тут же выделил четырех своих людей для охраны Элизабет. Они получили приказ убить Гарольда Данмора, как только он подойдет к Элизабет или к малышу ближе чем на десять шагов. Двое из этих мужчин, внешний вид которых говорил о том, что это настоящие головорезы, сопровождали Элизабет на кладбище и стояли на страже на приличествующем удалении. Они хладнокровно смотрели на участников траурной процессии, которые бросали на них обескураженные взгляды, и при этом не выпускали из поля зрения Элизабет.

Двое других охранников находились в Данмор-Холле, возле Фелисити и Джонатана. Фелисити наотрез отказалась покидать дом. Она сразу же взялась паковать вещи и была полностью занята тем, что лихорадочно прятала их с Элизабет пожитки, а также некоторые другие нужные вещи в сундуки, чтобы ничего не осталось здесь из того, что могло им пригодиться и что было для них важным. Дункан предупредил их, что они должны быть готовы в любое время отправиться в путь, и Фелисити буквально исходила в стараниях, чтобы исполнить это указание. Будь ее воля, они уже давно находились бы в открытом море, желательно на пути в Голландию, однако пока английский военный флот находился в бухте Карлайсл Бэй, ни один из кораблей оттуда выйти не мог. Фелисити очень надеялась, что Дункану каким-то образом удастся устранить это препятствие на их пути. За это время она изменила свое мнение о нем и стала считать, что он способен на любой подвиг. То, что когда-то в ее глазах являлось его подлой сущностью, превратилось в безоглядное мужество и беспримерную храбрость, – короче говоря, Фелисити не позволила бы никому сказать о нем ничего плохого.

Преподобный Мартин закончил читать свои похоронные молитвы и бросил лопату влажной земли в могилу. Глухой звук, с которым комки земли падали на крышку гроба, заставил Элизабет поежиться. Она быстро отвернулась и ушла с кладбища, а охранники Дункана пошли за ней следом, словно тени.

Тем временем Дункан Хайнес, Уильям Норингэм, а также губернатор и его племянник сидели в большой каюте на верхней палубе «Resolution», флагманского корабля парламентской флотилии, который до захвата власти Кромвелем назывался « Prince Royal ». Дункан не уставал смотреть по сторонам. Накануне переговоров ему больше всего хотелось совершить подробную экскурсию по роскошному, всего лишь несколько лет назад перестроенному и заново вооруженному кораблю. С тремя орудийными палубами, более чем семьюдесятью пушками и экипажем не менее чем в пятьсот человек, « Resolution » был одним из самых больших военных фрегатов мира, может быть, даже самым большим после « Sovereign of the Seas ». При этом его меньше интересовали надстройки, украшенные искусной резьбой по дереву, чем сверхсовременные пушки всех весовых категорий, то есть самое лучшее, что производили английские литейные мастерские. Он заметил, что адмирал Айскью наблюдает за ним с некоторой насмешкой. « Все это однажды могло бы стать твоим, если бы ты не предпочел заняться пиратством », – казалось, говорили его глаза. Кроме того, взгляд командующего флотом выражал также приличествующий случаю гнев. Он устроил для присланной с Барбадоса комиссии холодный прием, и Джереми Уинстон как будто сразу же стал на несколько дюймов ниже. Несомненно, злосчастный ошибочный выстрел, который попал в корабль, стоявший рядом с « Resolution », и тяжело повредил его, далеко не улучшил ситуацию.

В переговорах участвовали восемь человек: наряду с адмиралом Айскью, его заместителем и еще одним флотским капитаном, давно служившим на флоте, – Дункан знал их всех еще со времен своей службы на военном флоте – за столом сидел еще один представитель правительства Кромвеля, которого Дункану еще никогда не приходилось видеть. Это был худой мужчина с опущенными вниз уголками рта, что придавало ему вид постоянно обиженного человека. Его строгая прическа и простой черный камзол выдавали в нем истинного пуританина, стойкого и сурового.

Все сидели вокруг большого стола в адмиральской каюте, и перед ними стояли стаканы с шерри, однако никто не пил, кроме Джереми Уинстона, который таким образом хотел отвлечься от своего телесного недуга. Однако этим он только навредил себе и уже через короткое время вскочил со своего места и, извинившись, отправился в уборную.

Его кратковременное отсутствие лишь незначительно помешало продолжению переговоров, поскольку все основные пункты уже были на столе, в буквальном смысле этого слова: Уильям Норингэм развернул свою версию декларации, получившую благословение от совета острова, зачитал ее, а затем передал копию адмиралу. Депутат парламента, которого им представили как Джозефа Уилкеса, тут же взял бумагу из рук лорда Айскью и, качая головой, бегло пробежал глазами.

– Ага. Декларация о независимости. Право на собственное суверенное правительство и, прежде всего, право вести дальнейшую торговлю с голландцами и другими нациями. – Джозеф Уилкес добросовестно подчеркнул оба главных пункта и ткнул в них своим костлявым указательным пальцем. Вся его поза выражала неодобрение.

– Там еще не все написано, – самоуверенно вмешался Юджин Уинстон. – Мы хотим сами назначать губернатора. И рассчитываем на освобождение от налогов…

Уильям Норингэм окаменел. О таком уговора не было. Совет острова после упорной борьбы согласился на значительно ослабленную редакцию предложенной им декларации, которая содержала только те требования, от которых действительно невозможно было отказаться. Так, например, он был вынужден отказаться от своего желания ввести официальную регламентацию торговли рабами. Но он ничего не сказал, поскольку, судя по выражению лица Джозефа Уилкеса, теперь это уже не играло особой роли.

Дункан бросил озабоченный взгляд на Айскью, однако по его бесстрастному лицу невозможно было ничего прочитать. Дункан уже стал спрашивать себя, не потеряли ли силу те договоренности, которые он несколько лет назад обговорил за шерри и печеньем с представителями Адмиралтейства. Может быть, из-за того, что они устарели, или же из-за политического расчета, или же просто из-за пушечного выстрела в последнюю ночь. Такими простыми, как он себе представлял все дела лишь пару недель назад, они теперь уже не были. Совершенно нет. Он даже допускал, что они стали совсем невозможными.