Александра Хоукинз - В объятиях порочного герцога

Дабы Норгрейв не подумал, что он ревнует или завидует, Блекберн условился встретиться с ним на ярмарке Грин-Гуз, где устраивались кулачные бои. Пока они с маркизом смотрели, как бойцы тузят друг друга, комок злости в душе понемногу растаял, словно если бы он сам махал сейчас кулаками.

— Сколько ты поставил на матч? — спросил Норгрейв, силясь перекричать болельщиков.

— Двадцать пять гиней на Айви, — ответил Тристан.

— Ты еще слишком молод, чтобы быть таким скрягой. Или не веришь, что Айви победит? — поддел друга Норгрейв. — Я поставил восемьдесят на Херринга.

— А ты слишком любишь бросать деньги на ветер, мой друг! Ты ставишь кругленькую сумму на бойца, о котором ничего не знаешь, — ответил Тристан и тут же упрекнул себя. Он не отец Норгрейва и даже не его управляющий. Если маркиз хочет промотать свое состояние — что ж, в добрый путь! Однако он, все же не удержавшись, добавил: — По той же самой причине тебе не выиграть наше пари.

Норгрейв вскинул брови, как если бы удивился, что Тристан вообще вспомнил об этом споре.

— Я проиграю? Как будто ты своими глазами не видел, что леди предпочла мое общество твоему. Она была со мной очень мила, и, если бы только мы остались одни, я бы увел ее в сторонку и поцеловал.

Вспоминая всех женщин, которых маркиз ублажал при нем, Тристан пробормотал:

— Когда это присутствие посторонних мешало тебе?

— Держи себя в руках, Блекберн, или я решу, что ты ревнуешь! — насмешливо проговорил маркиз.

Тристан фыркнул.

— Смешно слушать! Дело не в ревности. Мне было противно видеть, что эта дурочка верит каждому твоему слову. Я полагал, она умнее. Но если она задержится в городе, то скоро узнает, что репутация соблазнителя честно заслужена тобой.

— Как и твоя, мой друг. — Норгрейв воспринял слова Тристана с очевидным равнодушием. — Не я один участвую в этом пари, и если вспомнить, сколько еще таких споров мы заключали… — Он, оторвав взгляд от дерущихся, изучающе посмотрел на Блекберна. — А может, ты решил сдаться?

Айви, получив мощный удар в челюсть, отступил на шаг. Зрители зашумели. Одни кричали ему, чтобы дрался дальше, другие — чтобы сдался.

Норгрейв знал, как раздразнить в Тристане азарт. Блекберн не привык никому уступать, тем более своему другу.

— И в мыслях не имел. Но на твоем месте я бы не спешил радоваться. Или ты думаешь, что она поднимет юбку, как только ты сунешь ей в волосы эту жалкую незабудку?

— Ты злишься, потому что сегодня днем она пошла гулять со мной.

— Леди Имоджен было любопытно посмотреть на тебя поближе. Это естественно, раз уж семейство Треветтов намерено пристроить ее замуж уже в этом сезоне. — Тристан невольно потер подбородок, когда боец, на которого он поставил, получил следующий хук. — Кстати, может статься, мы оба потерпим поражение. Если кто-то из родственников леди узнает о нашем сговоре, это будет конец.

— Такая вероятность всегда существует, — с полнейшим равнодушием согласился Норгрейв.

— Поэтому придется установить кое-какие правила.

Маркиз приставил ладони ко рту и крикнул, словно в рупор:

— Что ты сказал? Правила?

Гвалт на площадке мешал нормально разговаривать.

Тристан наклонился к самому уху друга.

— Я сказал, нужно установить правила. К примеру, если мы оба одновременно окажемся в обществе леди Имоджен, то будем развлекать ее по очереди и позволим ей самой решать, с кем она пожелает проводить время.

— Ты хочешь, чтобы я согласился играть честно, Блекберн?

Тристан дружески потрепал маркиза по плечу.

— Сомневаюсь, будто ты понимаешь, что такое «играть честно». Я просто предлагаю ухаживать за леди в открытую. Даже ее родители не смогут ничего возразить, поскольку вокруг их сокровища увивается с десяток поклонников. Также, думаю, каждый из нас должен иметь возможность общаться с ней наедине.

— И ты не будешь стоять у меня на пути, если она захочет чаще бывать со мной, чем с тобой?

Герцог нахмурился при одной только мысли, что леди Имоджен останется наедине с маркизом.

— Ежели это произойдет, мне придется заставить ее пересмотреть свои симпатии. О, и последнее правило: вне зависимости от того, кто станет победителем, мы не будем предавать сей факт огласке. Для нас это несложно, а девушка сможет легче найти себе мужа, если ее репутация останется незапятнанной.

Норгрейв медленно кивнул.

— Блекберн, ты меня пугаешь. Послушав тебя, можно подумать, что ты порядочный человек!

— Не совсем. Я ведь намереваюсь лишить эту леди невинности… — Если в голосе герцога и улавливалась насмешка, то адресовалась она, скорее, самому себе, а не Норгрейву. — И еще кое-что. Ты ведь не забыл, что отец леди — герцог Треветт. Мне бы не хотелось досаждать такому могущественному человеку.

— Девственность леди достанется не тебе, Блекберн, но относительно отца ты совершенно прав.

Маркиз потерял интерес к разговору, поскольку ситуация на ринге обострилась до предела.

— Предлагаю еще одно пари. Ставлю сто гиней на победу Айви!

Норгрейв посмотрел на друга как на сумасшедшего.

— Глупость, граничащая с идиотизмом! Айви поскальзывается на собственной крови!

— Может и так, но я чувствую — удача улыбнется мне, — сказал Тристан, думая, что сто гиней не единственный выигрыш, который он получит в скором времени.

Норгрейв, ухмыльнувшись, хлопнул его по плечу:

— Будет очень приятно облегчить твой кошелек. Согласен!

— Что вы читаете, дитя мое?

Имоджен со вздохом оторвала взгляд от книги.

— Это первый том произведения, которое нам сегодня читала леди Яксли на своем литературном вечере. Если она пригласит нас снова, будет нелишним знать предмет разговора, чтобы участвовать в обсуждении.

Речь шла о романе Хью Генри Брекенриджа под названием «Современное рыцарство». Прежде Имоджен не доводилось читать этого автора, но его сатирическое повествование о неисправимом идеалисте капитане Фарраго и его слуге пришлось ей по вкусу. Леди Яксли любезно одолжила ей первый том, когда девушка похвалила ее библиотеку.

Герцогиня была рада провести этот вечер дома. Послеполуденное мероприятие у леди Яксли утомило ее. Имоджен, наоборот, очень понравилось в гостях, где она завела несколько весьма интересных знакомств. Девушка рассчитывала, что и матушка будет довольна этим, однако за ужином ее милость выглядела огорченной.

Верити оторвалась от нотной тетради, над которой сидела уже целый час.

— Чтение этой глупой книги — худшее, что было на вечере! — заявила она, презрительно надувая губки.

— Странно это слышать. Единственное, что тебя занимало в гостиной, — стол с пирожными! — сказала Имоджен.

В последние дни младшая сестра готова была критиковать все, что доставляло удовольствие старшей, и Имоджен это утомляло.