Диана Гэблдон - Путешественница

Джейми, не открывая глаз, слегка улыбнулся.

– Избалованный и упрямый, – прозвучал такой же тихий ответ. – Со скверными манерами, шумный, несдержанный.

Джейми заговорил еще тише, так что его было едва слышно:

– А еще красивый, обаятельный, сильный и храбрый.

– И твой, – добавила я, и его рука напряглась, прижимая мою к колючей щетине.

– И мой, – повторил Джейми с глубоким вздохом, и я заметила выступившие из-под опущенных век блестящие капельки слез.

– Ты должен верить мне, – сказала наконец я.

Он медленно кивнул и открыл глаза, продолжая удерживать мою руку.

– Разумеется, должен. Но я все время думал, как рассказать тебе про Джиниву, Уилли, про Джона, наконец. Ты знаешь про Джона?

Он слегка нахмурился, но расслабился, когда я кивнула:

– Он мне рассказал. Обо всем.

Джейми удивленно поднял брови, но справился с собой и продолжил:

– Особенно после того, как ты узнала о Лаогере. Как я мог рассказать тебе обо всем этом и ожидать, что ты поймешь разницу?

– А в чем она, разница?

– Джинива – мать Уилли – желала моего тела, – тихо произнес он, глядя на пульсирующие бока геккона. – Лаогере нужны были мое имя и мои руки, способные трудиться, чтобы содержать ее и детей.

Джейми повернул голову и вперил в меня взгляд темно-голубых глаз.

– Что же до Джона… – Он пожал плечами. – Я никогда не мог дать ему того, чего он хотел, и ему хватало дружеского такта об этом не просить. Но сейчас, когда я рассказал тебе обо всем, – с нажимом произнес Джейми, и линия его рта стала жесткой, – я утверждаю, что всегда любил и люблю только тебя. Можешь ли ты мне верить?

Вопрос повис в воздухе между нами, мерцая, словно отблеск от воды снизу.

– Раз ты так говоришь… – прозвучал мой ответ, – я тебе верю.

– Веришь? – В его голосе прозвучало легкое удивление. – Почему?

– Потому что ты честный человек, Джейми Фрэзер, – ответила я, улыбаясь, чтобы не заплакать. – И да пребудет с тобой за это милость Господня.

– Только ты, – заговорил он так тихо, что мне едва удавалось разобрать слова. – Только тебе я хочу поклоняться и служить, отдавая всего себя, тело и руки, свое имя, а с ним и свою душу. Только тебе. Потому что ты веришь мне и любишь меня.

После этих слов я положила ладонь на его руку и сказала:

– Джейми, ты больше не один. Навсегда. Навсегда!

Он повернулся и взял в руки мое лицо.

– Клянусь тебе, – сказала я. – Когда я приносила клятву на нашей брачной церемонии, я не имела это в виду, но теперь… теперь имею.

Взяв в обе ладони кисть его руки, я нащупала пальцами то место, где бился пульс, и прижала свое запястье к его запястью, пульс к пульсу, биение сердца к биению сердца.

– Кровь от крови моей, – шептали мои губы.

– Плоть от плоти моей.

Его шепот был глубоким и хриплым. Неожиданно он опустился передо мной на колени и вложил свои сомкнутые руки в мои: ритуальный жест, которым у горцев сопровождалось принесение клятвы верности вождю.

– Вручаю тебе свою душу, – выдохнул он, склоняя голову над руками.

– Пока наша жизнь не придет к концу, – мягко заключила я. – Но ведь она еще не пришла к концу, верно?

Он встал и чуть отстранился от меня. Я легла на узкую кровать, притянула его к себе и призвала домой, домой, снова домой, навстречу нашему нерасторжимому единению.

Путь в Роуз-холл, находившийся в десяти милях от Кингстона, пролегал по уходившей вверх по крутому склону, извилистой, припорошенной красноватой пылью дороге. Чуть дальше от города она уже заросла и сузилась настолько, что большую часть пути нам приходилось ехать гуськом. Я следовала за Джейми по темному, пахучему тоннелю, образованному кронами кедров, иные из которых достигали высоты в сотню футов. В их тени росли огромные разлапистые папоротники.

Все было тихо, только птицы перекликались в кустарнике, умолкая при нашем приближении. Один раз лошадь Джейми вдруг резко остановилась, фыркнула, и мы увидели, как длинная тонкая зеленая змея, извиваясь, пересекла тропу и исчезла в подлеске. Я проводила ее взглядом, но густые заросли не позволяли видеть дальше десяти футов от дороги: все утопало в зеленых тенях.

Хотя ополчение острова прочесало весь город, китайца не нашли. Назавтра ожидалось прибытие на подмогу отряда морской пехоты из казарм на Антигуа, и я надеялась, что мистер Уиллоби покинул город этим путем – выловить кого-то в этих джунглях представлялось мне делом безнадежным. Тем временем каждый дом в Кингстоне был заперт, как банковский подвал, а все жители вооружились до зубов.

В городе царило весьма опасное настроение: как и морские офицеры, полковник, стоявший во главе местного ополчения, придерживался того мнения, что, если китайца обнаружат, ему вряд ли удастся дожить до виселицы.

– Скорее всего, его разорвут в клочья, – заявил полковник Джейкобс, сопровождая нас из резиденции губернатора в ночь убийства. – Оторвут, прошу прощения за резкость, яйца и располосуют его вонючую глотку. Думаю, так оно и будет.

Судя по выражению лица, эту расправу полковник предвкушал с удовольствием.

– Думаю, так и будет, – пробормотал Джейми по-французски, подсаживая меня в экипаж.

Я знала, что судьба мистера Уиллоби продолжала волновать его и сейчас: все время, пока мы ехали по горам, он был молчалив и задумчив. Однако, как ни посмотри, от нас ничего не зависело. Если маленький китаец был невиновен, мы не могли спасти его; если он был виноват, мы не могли бросить его на произвол судьбы. Оставалось лишь надеяться, что его не поймают.

А на поиски Айена-младшего у нас было всего пять дней. Конечно, если он в Роуз-холле, все будет хорошо. Но если нет…

Ограда и небольшие ворота отделяли территорию плантации от окружающего леса. Пространство внутри было расчищено и засажено сахарным тростником или кофе. На некотором расстоянии от дома, на возвышенности, стояло большое, неказистое, обмазанное глиной и крытое пальмовыми листьями строение. Рядом сновали темнокожие люди, а в воздухе висел приторный запах жженого сахара.

Ниже сахарного завода находился большущий сахарный пресс, примитивная конструкция, состоявшая из двух здоровенных, перекрещенных в форме буквы «Х» бревен, шпинделя и короба – емкости, куда помещалось сырье для отжима сока. Возле машины суетились два или три человека, но она, похоже, не работала. Во всяком случае, быки, приводившие механизм в движение, мирно щипали травку неподалеку.

– Как вообще им удается вывозить отсюда сахар? – поинтересовалась я, вспоминая взбиравшуюся вверх узкую тропку и отряхивая осыпавшие меня по дороге кедровые иголки. – Неужели на мулах?

– Нет, – рассеянно ответил Джейми. – Сплавляют на баржах вниз по реке. Река совсем рядом, к ней ведет маленький спуск сразу за домом.