Александра Девиль - Оберег волхвов

Анна попросила его спеть. На словах «где тот якорь, где тот парус, что обещан в жизни каждой», слезы заблестели у нее на глазах, и она подумала, как страшно пропустить свою заветную гавань, — а ведь однажды с ней такое уже случилось…

Мысли Анны унеслись в прошлое, в родной далекий Киев. Увы, неизвестно, что ждет их с Дмитрием в стольном граде…

Было уже далеко не раннее утро, но они не замечали времени. И только неожиданный и настойчивый стук в дверь вдруг напомнил им, что в мире они не одни.

— И кого это принесло в такую рань? — недовольно проворчал Дмитрий. — Я же просил, чтобы утром нас не будили.

— Да ведь уже не рано! — встрепенулась Анна. — Пойди открой, а я пока оденусь.

Дмитрий наскоро натянул штаны и рубашку и пошел открывать, плотно затворив дверь в опочивальню, где Анна поспешно приводила себя в порядок.

Удивленно-радостный возглас Дмитрия, который она вскоре услышала, свидетельствовал о том, что явились гости неожиданные, но приятные. Голоса этих гостей показались Анне знакомыми. В щелочку двери она заметила монашеские одеяния, но не разглядела лиц.

Теперь Анне, как замужней женщине, полагалось носить на голове платок, а она не могла сразу найти его и очень досадовала, что опоздает к началу разговора. Но наконец платок был найден, и Анна с приветливой, хотя немного смущенной улыбкой вышла к гостям.

Навстречу ей поднялись Федор и Феофан. Увидев вместе этих двух незнакомых ранее друг с другом людей, Анна не смогла скрыть удивления. А монахи уже знали обо всем, что произошло в Херсонесе и гавани Символов, так как побывали в доме Михаила. Теперь они собирались рассказать новобрачным о тех событиях, которые предшествовали столкновению Дмитрия с Биндюком.

Молодые иноки ехали в Херсонес, не ведая, что встретят там Дмитрия. Их целью было найти Анну, о которой они знали только то, что направлялась она в дом Михаила Гебра. Они даже не могли быть уверены, что еще застанут девушку в Херсонесе, но ехали туда, как в единственное место, где о ней можно было хоть что-то узнать.

Анна, не успев поинтересоваться, для чего же они ее искали, прежде всего спросила о самом больном:

— Жива ли матушка Евпраксия?

Федор опустил глаза, а Феофан, вздохнув, покачал головой. Анна мало надеялась на хороший ответ и все-таки, потеряв последнюю слабую надежду, зарыдала. Дмитрий обнял жену, усадил на скамью и сам сел рядом, прижимая поникшую голову Анны к своему плечу. Только близость любимого помогла ей совладать с горем утраты и, вытерев слезы, приступить к разговору с гостями.

Первым начал свой рассказ Феофан, бывший свидетелем страшных событий в Киеве:

— Когда ты уехала, сударыня Анна, в наш монастырь прибежала сестра Наталья, вызвала меня и все мне рассказала. Вскоре Биндюк очнулся, стал искать тебя по всему Киеву, ломиться в Андреевский монастырь. Евпраксии Всеволодовне к тому времени стало так плохо, что она упала без чувств. Ничего не добившись в монастыре, Биндюк куда-то уехал, но через несколько дней вернулся. Мы и понять не могли: то ли он тебя не нашел, то ли узнал, что ты в Переяславле под защитой Мономаха, и убрался восвояси. Прошло еще два дня — и вдруг тревожная весть разнеслась по Киеву: умер великий князь Святополк.

Анна и Дмитрий переглянулись.

— Что тут началось! — продолжал Феофан. — Простые люди так были озлоблены против княжеских любимцев и ростовщиков, что ждали только случая. В Киеве разразился настоящий мятеж. Люди хватали в руки что попало и шли громить дома княжеских подпевал и наиболее свирепых ростовщиков. Первого разгромили и ограбили тысяцкого Путяту. Затем двинулись к боярыне Завиде — а она в это время как раз колдовала над какими-то зельями. Ну, народ в озлоблении поджег ее хоромы, чтобы ведьма в них и сгорела. Там же находились в тот день Глеб и Берислава, их тоже побили. Иванка спас какой-то сердобольный старец, увел его в монастырь. А Завида и Берислава так и сгорели в хоромах, пытаясь защитить свое добро. Глеб остался жив, но из-за ожогов ослеп. После этого он попросил монахов отвезти его в Лавру. Говорят, собирается принять там постриг.

— Бедный Глеб, — вздохнула Анна. — За душевную слепоту он поплатился телесной… Но грехи свои искупил.

— Я готов считать его другом и никогда не забуду, что он спас мою Аннушку от надругательства, — сказал Дмитрий.

— Да и я на него зла не держу, — заметил Феофан. — Он скоро будет мне братом во Христе… Но слушайте, что было дальше. Мятежники, разгромившие дом боярина Раменского, побили там и всех холопов Завиды. Искали также Биндюка, но его нигде не было — ни среди живых, ни среди убитых или сгоревших.

— А дом… полностью сгорел? — печально спросила Анна.

— Да, почти ничего не осталось. Хорошо, что он был окружен широким двором и огонь не перебросился на другие дома.

— Нет больше родительского гнезда, — вздохнула она.

— Не печалься, родная: может быть, это плата за наше счастье, — рассудил Дмитрий. — То был пожар очистительный. Недаром в нем сгорели твои злодейки с их лютой завистью и бесовскими чарами. Пройдет время, и на месте сгоревшего дома мы построим новый.

— И может быть, быстрей, чем думаете, — загадочно сказал Феофан. — Но слушайте дальше. Мятежники все больше бесчинствовали. И это неудивительно: княжеские любимцы сами озлобили народ бесконечными военными поборами и непосильной лихвой. Но большая часть киевлян все-таки хотела не мятежа, а спокойной жизни под рукой умного и мужественного князя, — а потому отрядили послов к Владимиру Мономаху, просили его на киевский стол. Он вначале отказывался, говорил, что у Святославичей больше прав по старшинству. Но и Святославичи не возражали. После того как приехал князь Владимир, мятеж в Киеве скоро прекратился. Мономах обещал снизить рост лихвы, выслать ростовщиков из Киева и издать указы, по которым нельзя за любую провинность обращать человека в рабство. Евпраксия Всеволодовна, бедняжка, не смогла даже поговорить с братом, поскольку уже лежала без чувств. Но еще когда она была при памяти, то взяла с меня слово отыскать Анну и привезти ее к князю Владимиру. Через отца настоятеля и матушку Феклу я осмелился сам спросить у князя, не приезжала ли к нему в Переяславль боярышня Раменская. Оказалось, что Мономах о ней и не слыхивал. Тогда мы с сестрой Натальей поняли, что боярышня Анна по какой-то причине не смогла доехать до Переяславля. Князь Владимир был возмущен, когда ему рассказали о злодействах Биндюка, и велел изловить разбойника. Дружинники отправились искать его по дороге в северные леса, где находится жилище этого оборотня. Но, оказывается, хитрое чудовище бежало не на север, а на юг.

— Так это было просто бегство! — воскликнула Анна. — Биндюк спасал свою шкуру от разъяренных киевлян. А я все время боялась, что он выпытал у матушки Евпраксии и Надежды, где следует меня искать. Теперь мне многое понятно. Выходит, злодей не знал, что едет за мной по пятам. Он бы даже не догнал меня, поскольку выехал из Киева значительно позже. Но беда в том, что по дороге заболел Никита и нам пришлось задержаться на несколько дней. Но… — тут Анна задумалась. — Но тогда как Биндюк выведал про дом Михаила Гебра?