Александра Девиль - Оберег волхвов

— Погоди, сударыня, и это узнаешь, — сказал Феофан. — Слушай дальше. В день, когда преставилась матушка Евпраксия, мы с Надеждой… сестрой Натальей решили, что я должен ехать в Корсунь. Тут как раз несколько монахов отправлялись по Днепру к Святому острову, и я к ним присоединился. Решил: до острова с ними доеду, а дальше тоже как-нибудь с Божьей помощью доберусь. Каково же было мое удивление, когда на острове я встретил иеромонаха, чье мирское имя было Федор Клинец!

Дальше в разговор вступил Федор:

— Не меньше и я был удивлен, когда узнал, как повернулись события в Киеве. Получалось, теперь боярышне Анне не надо было ехать в Царьград, она бы и в Киеве смогла уладить свои дела. И Дмитрию можно было не бояться княжеской опалы. Мы с отцом Феофаном решили наутро отправиться в Корсунь. А после нашего с ним разговора вдруг явился ко мне на исповедь один молодой послушник. Он всегда грешил чревоугодием, а потому старался держаться поближе к запасливому отцу келарю. Помнишь келаря, сестра?

Анна кивнула.

— Так вот, — продолжал Федор, — этот самый послушник то ли под влиянием пасхальной службы, то ли под действием выпитого вина вдруг захотел покаяться в одном грешке. Рассказал, как они с отцом келарем какое-то время назад ходили в селение, чтобы встретиться там с одним приезжим, неким Биндюком, который оказался преотвратным детиной и очень не понравился послушнику. Отец келарь, известный своей жадностью, хотел продать этому Биндюку один секрет. Послушник догадался, что речь шла о какой-то сбежавшей девушке. Келарь выдал Биндюку, что искать ее надо в Корсуни в доме такого-то купца. Однако прижимистый монах на этот раз просчитался: Биндюк не заплатил ему ничего и пинками вытолкал келаря вон. Так на исповеди мне и открылось, какая опасность грозит боярышне. Келарь, подслушавший под дверью наш с ней разговор, был, конечно, наказан за свое предательство. Хорошо еще, что он не знал, по какой дороге и с кем поехала Анна. Разобравшись в этом деле, мы с Феофаном поспешили в Корсунь.

Наконец-то все разрозненные звенья событий собрались в единую цепь причудливой судьбы. Горе и радость переплелись неразрывными узлами.

— Что же ты грустна, Аннушка? — спросил Дмитрий, заглядывая ей в глаза. — Ведь все хорошо закончилось. Хвала киевлянам, что на киевский стол теперь посажен достойный князь. Может, при Мономахе и его сыновьях Русь еще станет такой же сильной и сплоченной, как во времена Ярослава Мудрого.

— Погодите, вы пока не все знаете, — заметил Феофан, скрывая довольную улыбку. — Есть еще одна хорошая новость для вас. В ту ночь, когда ты, Анна, бежала из Киева, сестра Наталья рассказала мне о наследстве твоей матери, спрятанном в Билгороде. Мы решили опередить Завиду и поехали в Билгород, не дожидаясь утра.

— Неужто успели?.. — спросила Анна, затаив дыхание.

— Да, Господь помог. Мы нашли тайник, забрали ларец с кладом и поспешили обратно. Хорошо, что догадались возвращаться другим путем, а то бы могли столкнуться с Завидой и ее холопами. Они ехали за сокровищем, в то время как Биндюк преследовал тебя на переяславльской дороге. Так что наследство твое осталось цело и хранится в надежном месте. Можешь теперь отстроить свой дом.

— Не знаю, как и благодарить вас с Надеждой… — Анна растерялась от такой неожиданной и радостной новости.

— Благодари Господа, которому мы с сестрой Натальей теперь полностью принадлежим, — сказал Феофан.

— Что ж, если так… — Анна на мгновение задумалась, а потом рассудила: — Благодаря Божьему провидению и воле киевлян мы с Дмитрием теперь можем без опасений вернуться в родной город. И я половину матушкиного наследства отдам на строительство церкви и на помощь самым бедным киевлянам.

— Это угодное Богу решение, — заметил строгий Федор. — И князь Мономах тебя бы одобрил. Иноки рассказывали, что он так наставлял сыновей: «Хвалите Бога. Любите также человечество. Не забывайте бедных, кормите их и мыслите, что всякое достояние есть Божие и поручено вам только на время. Не давайте слабых, вдов и сирот в обиду сильным».

Анна, накрыв ладонью заветный оберег, прошептала: «Мудрый князь… как и мой Дмитрий». Затем обратилась к мужу:

— Вторая половина матушкиного наследства пусть будет моим приданым, которое я с радостью тебе вручаю. На эти деньги мы ведь сможем построить наш дом?

Дмитрий обнял жену и, улыбаясь, ответил:

— С приданым или без, но дом свой мы обязательно построим. И будет он в нашем родном городе, куда я так долго стремился за своей мечтой.

Раменье — густой лес (старослав.).

Тиун — управляющий хозяйством князя или боярина, а также судебный агент.

Подол в Средние века был ремесленным и торговым центром Киева.

Гридень — воин.

Княжий отрок — младший член княжеской дружины.

Смерд — крестьянин.

Чурила Пленкович — персонаж нескольких былин Киевского цикла, щеголь и дамский угодник.

Дон — Северный Донец, куда русские дружины ходили на половцев в 1109 и 1111 гг.

Закуп — категория феодально зависимого населения. Закупами становились люди, попавшие в долговую зависимость; часто они обращались в рабство как законными, так и незаконными способами.

Семьдесят две ступени — придворные звания византийской табели о рангах.

Фряги — итальянцы (в основном генуэзцы и венецианцы).

Курень — соединения нескольких, в основном патриархальных, родственных семей у кочевых народов.

Корсунь — русское название Херсонеса Таврического.

Насад — усовершенствованная ладья с палубным перекрытием и высокими бортами.

Теребовльский князь Василько был оклеветан и не без ведома Святополка ослеплен. Это вызвало гнев Мономаха и Святославичей. Малодушный Святополк свалил вину на непосредственного исполнителя злодейства — князя Давида Игоревича.

Бирич — должностное лицо; вызывал на суд, собирал подати и штрафы, публично зачитывал указы.

Теремом в те времена называли вышку с шатровым верхом над парадной лестницей.

Билгород — город на реке Ирпень, близ Киева, важный церковно-политический центр Киевской земли.

Черные Клобуки — разноплеменное тюркское население на южных границах Киевского и Переяславского княжеств, подвластное русским князьям.

Небольшие выходы к воде у основания городских стен.