Джоан Вулф - Мой принц

Чуть отстранившись, он скользнул рукой под ее ночную сорочку и начал ласкать ее груди — они были необыкновенно гладкими и шелковистыми. Август почувствовал, как отвердели ее соски, и из горла его вырвался стон.

Снова отстранившись, он посмотрел ей в лицо. Ее глаза были полузакрыты, а губы чуть припухли от его поцелуев. Из-под полуопущенных век ее золотистые глаза внимательно наблюдали за ним.

— Вы не возражаете, если я разуюсь? — прошептал он.

Чарити покачала головой, и ее прекрасные волосы рассыпались по подушке. Потом она вдруг лукаво улыбнулась и сказала:

— Действуйте.

Август сорвал с себя рубашку. Затем стащил ботинки, чулки и бриджи. Бросив все это на пол рядом с фраком и галстуком, принц вновь склонился над женой; он решил, что будет целовать ее и ласкать до тех пор, пока она, одурманенная страстью, не захочет, чтобы он сделал с ней то, что ему хотелось совершить немедленно.

Внезапно принц заметил, что в глазах жены промелькнул страх.

— Не бойся, Чарити, — проговорил он с ласковой улыбкой. — Не бойся, доверься мне. Все будет хорошо.

Вытянувшись рядом с ней, он снова принялся целовать ее; он пытался успокоить ее, чтобы она забыла о своем страхе и позволила ему сделать то, что он должен был сделать.

Сначала он покрывал поцелуями ее шею и плечи. Затем, расстегнув лишние пуговицы ночной сорочки, обнажил груди и принялся целовать ее соски. Он почувствовал, как она тихонько вздохнула, а затем выгнулась ему навстречу. И тотчас же рука его скользнула под ее сорочку, и он стал поглаживать ноги Чарити. Когда же пальцы его прикоснулись к ее лону, она напряглась и вздрогнула. Но он продолжал целовать ее и ласкать и вскоре почувствовал, что она раскинула ноги. Когда же ее бедра начали подниматься ему навстречу, Август понял, что уже не может сдерживаться. Он осторожно лег на Чарити и вошел в нее. В следующее мгновение из горла ее вырвался крик, но Август тотчас же поцеловал ее в губы и прошептал:

— Не бойся, дорогая, теперь все будет хорошо. Не бойся…

Пот лил с него ручьем, и Август закрыл глаза.

— Обхвати меня ногами, — попросил он.

Она сделала так, как он просил, и вскоре Август почувствовал облегчение.

Потом он какое-то время лежал без движения, лежал, тяжело дыша и по-прежнему сжимая Чарити в объятиях. Наконец отстранился и сел на постели. Внимательно посмотрев на жену, Август вдруг увидел, что по щекам ее текли слезы.

— О Чарити! — воскликнул он в ужасе. — Тебе было так больно?

— Это было не так уж плохо, — прошептала в ответ она. Ресницы ее дрогнули, и она, взглянув на мужа, попросила: — Пожалуйста, обними меня.

— Да-да, конечно, дорогая. — Август лег рядом с женой, обнял ее и нежно поцеловал, — Прости, если сделал тебе очень больно. Я знаю, что женщине всегда тяжело… в первый раз. Обещаю, что тебе больше не будет больно.

Чарити прильнула к нему и прошептала:

— Сначала было очень приятно.

Август поцеловал ее в висок:

— Ты прелесть, дорогая.

Она казалась такой маленькой, такой хрупкой, когда лежала, крепко прижавшись к нему. Он подумал об отваге, которая потребовалась от нее, чтобы довериться ему. И при этой мысли в нем проснулись чувства, которые он никогда раньше не испытывал к женщине, — желание защитить ее и всю жизнь заботиться о ней.

Она вдруг пошевелилась в его объятиях и проговорила:

— Мне так нравится лежать рядом с тобой, Август. Ты сейчас собираешься в свою постель?

— А ты хочешь, чтобы я ушел?

— Нет-нет, я хочу, чтобы ты остался здесь, со мной.

Он улыбнулся:

— Тогда я никуда не уйду.

После ночи, проведенной с мужем, все в жизни Чарити изменилось. Теперь она наконец-то почувствовала себя настоящей женщиной. Она ходила по-другому и говорила по-другому; изменилось даже выражение ее лица.

Разумеется, она любила Августа и раньше, но это была любовь молоденькой девушки к мужчине, которого она возвела на пьедестал. Теперь же Чарити любила мужа так, как любят настоящие женщины. И конечно же, она нисколько не сомневалась в том, что Август испытывает к ней столь же сильные чувства — разве могло быть иначе? Изредка ей вспоминались беседы с бабушкой и матерью Августа — они особо подчеркивали, что принц должен иметь наследника. Чарити, разумеется, об этом не забывала, но теперь подобные мысли совершенно ее не тревожили; она не сомневалась: все будет так, как должно быть.

Однажды вечером, когда Чарити вернулась из поездки в Сеисту, принц неожиданно вошел в ее гардеробную — горничная в этот момент помогала ей раздеться. Усевшись в кресло, принц молча наблюдал за женщинами. Когда же Чарити отослала Анну, он сказал:

— Я не думал, что ты вернешься сегодня. Она села на обитый бархатом стул.

— Я закончила свои дела раньше, чем предполагала, и решила вернуться, не дожидаясь завтрашнего утра.

Он улыбнулся, но не сделал попытки приблизиться к ней.

— Мудрое решение.

Она всмотрелась в его лицо:

— Что-нибудь случилось, Август?

Он с недоумением посмотрел на нее:

— Неужели у меня на лице можно все прочесть?

— Конечно, нет, — улыбнулась Чарити. — Я просто подумала… Мне показалось, что ты чем-то расстроен.

Он вздохнул:

— Да, действительно, кое-что случилось в твое отсутствие. Император назначил Франца послом в Юре.

Чарити в изумлении уставилась на мужа:

— Франца? Но он не мог назначить Франца. Это было бы… ужасным для тебя оскорблением.

Август провел ладонью по волосам.

— И все же он назначил Франца. Я получил сегодня официальное уведомление от императорского двора.

— Но Франц даже не австриец! — в негодовании воскликнула Чарити. — Как он может быть австрийским послом, если он не подданный императора?

— Очевидно, он стал его подданным, — ответил Август.

— Это возмутительно! — заявила Чарити. — Ты должен опротестовать это назначение. Боже правый, если Франц приедет в Юлию, он наверняка привезет с собой Лидию. Представляешь, какие это породит сплетни?

— Если я стану протестовать против этого назначения, будет гораздо больше сплетен, — возразил принц. — Конечно, я недоволен выбором императора, но Франц будет так же старательно избегать скандала, как и мы. Поэтому мне придется принять его верительные грамоты, а ты любезно встретишь Лидию. Мы должны вести себя так, как вели бы себя, если бы австрийским послом был назначен Эстергази. Это единственный достойный выход.

Последовало долгое молчание.

Затем Чарити со вздохом сказала:

— Наверное, ты прав.

— Не может быть никаких «наверное». Я прав, вот и все.

Она надула губки:

— Разница между нами в том, что ты простил Франца, а я — нет.

Принц закинул руки за голову и потянулся.

— Я не только простил Франца. Я благодарен ему. — Он встал, подошел к сидевшей на стуле Чарити и присел перед ней на корточки. — Ты только представь: я был бы обречен всю жизнь прожить с Лидией.