Ньевес Идальго - Черный Ангел

Сквозь пелену слез, Карлота увидела, что к ней бегут на помощь. По-звериному скрючив пальцы, она бросилась вперед, стараясь добраться до лица захватчика, и, если повезет, выцарапать ему здоровый глаз. Пират с рычанием выпустил Карлоту, подняв руки к ее лицу и выронив мешок с награбленным добром. Секунда. Возможно, Карлота опоздала лишь на секунду. Пират схватил девушку за шею и сдавил ее.

— Ах ты, грязная сучка! — в ярости проревел он.

Голова Карлоты безжизненно склонилась набок, а тело рухнуло на землю.

Мигель оцепенел и, не двигаясь, смотрел на обмякшее тело девушки, а затем глухая, необузданная, доселе не испытываемая ярость, накрыла его глаза багровой пеленой, и всё ему вдруг стало безразлично. В отчаянии набросился он на убийцу, во второй раз оборвавшего его будущее, и сбил его с ног. Пират рухнул на землю вниз лицом, но в последний миг своей жизни ему удалось повернуться и посмотреть испанцу в лицо. Он успел увидеть изумрудно-зеленые, холодные, как драгоценные камни, полные ненависти глаза, и за тысячную долю секунды до своего конца заметить блеск сабли, несущей смерть. Больше он не успел ничего.

Крепко сжав обеими руками эфес сабли, Мигель с такой силой поднял и опустил ее, что она насквозь пронзила горло поверженного врага. Стальное острие, воткнулась в землю, подняв тучу пыли. Мигель потерял невесту, но у него не было времени думать о чем-то — нужно было продолжать защищать свою жизнь и жизнь брата. Диего как раз вовремя предупредил его об этом. Мигель быстро повернулся. Ему удалось отбить смертельный удар, но при этом он потерял равновесие и упал навзничь. Лежа на земле, он сильно пнул противника ногой, выиграв время, необходимое для того, чтобы подняться и перейти в атаку.

В это время Диего тоже не стоял столбом. Он без устали храбро оборонялся, не зная пощады к врагам, несмотря на то что перед глазами все плыло, а душа была разбита из-за страшной и жестокой смерти женщины, которую он молча любил, хотя она и выбрала брата.

Еще одна небольшая группка мужчин присоединилась к этой баталии, впрочем, не принимая в ней непосредственного участия. Мужчин было пятеро, и среди них выделялся один, темноглазый, в длинном черном парике. Одет он был лучше других, а шпага была вложена в ножны, как будто одно только его присутствие уже внушало ужас, и пользоваться оружием не было никакой необходимости.

Морган не упустил ни малейшей детали поединка. На секунду он задержал взгляд на мертвых телах девушки и своего приспешника, но это были всего лишь трупы, а его интересовали два юноши, те, что защищались как львы, заставляя его людей отступать, хотя их было вдвое больше. Молодые люди вызвали у Моргана восхищение. Он резко поднял руку, запрещая вмешиваться в поединок. Подождав минуту или две, Морган опустил руку и повелительно сказал:

— Они нужны мне живыми.

Похоже, чтобы покончить с братьями де Торрес, четверых мужчин было недостаточно, но восьмерых хватило с избытком. Окружив братьев, они зажали их в угол, и последним, что заметил Мигель, был удар по голове, а затем все вокруг потемнело.

— Диего… — только и смог прошептать он.

Побережье Ямайки. Месяц спустя

Пахло грозой. К этому запаху примешивалась вонь мочи, испражнений и пота. А еще запах страха, и этот запах был сильнее всех.

Многие думают, что страх это нечто неощутимое. Его нельзя увидеть, потрогать, у него нет запаха, но это не так. Мигель испытал это на собственной шкуре. Страх был каким-то подспудным, но живым. Он окружал их, его почти можно было потрогать пальцами, и он так отвратительно вонял.

Мигель понял это и маялся с тех пор, как очнулся в мерзком, затхлом трюме несколько часов спустя после того, как убили Карлоту, а его самого оглушили ударом по голове. Голова болела, не переставая, а раны в руке и боку причиняли дополнительные мучения, но боль и страдания разбитой от потери невесты души были неизмеримо глубже. Эта мука была даже горше тоски от исчезновения Диего.

В первый миг, едва вернулось сознание, на Мигеля обрушился целый мир. Крича и плача, он проклял все на свете, но как студеная вода, утоляющая жажду, ему ответил голос, тут же возродив надежду:

— Мигель! Мигель, это ты?!

Мигель, как безумец, всматривался в окружающий его полумрак, который делался еще темнее от приглушенных стонов таких же, как и он, заключенных. Судя по долетевшему голосу, младший брат находился где-то рядом.

— Диего, с тобой все в порядке?

Мигель попытался привстать, но понял, что толстая цепь прочно приковала его к стене этого тесного, смрадного трюма, как и остальных, лежащих рядом с ним вповалку немощных существ, посаженных на цепь, словно опасные звери. Постепенно его глаза привыкли к неясной, расплывчатой полутьме, и он смог различить очертания тел своих сотоварищей по несчастью, вынужденных чернокожих друзей, чьи съежившиеся фигурки терялись в темноте, сливаясь с ней. Ни одного белого, кроме них с Диего.

— Ерунда, только царапина над бровью, — ответил брат. — А как твои раны?

— Чертовски болят, но если не загноятся, проблем не будет.

Оба ненадолго замолчали, наслаждаясь тем, что живы.

— Мне очень жаль, брат, — вздохнул Диего.

Мигель подавил всхлип и повесил голову, поняв, о чем сказал ему брат. Перед ним возник образ Карлоты, и он снова проклял Моргана, судьбу и весь мир.

— Как ты думаешь, почему они нас не убили?

— Не знаю, малыш, — ответил Мигель, сглотнув едкий ком, застрявший в горле.

— Они продадут нас, — сообщил кто-то, лежащий сбоку.

Мигель посмотрел на человека, делившего с ним оковы и унижения. У того была такая черная кожа, что он смог разглядеть блеск его огромных, пугающих глаз.

— Продадут? — переспросил Мигель.

— Как рабов.

Мигель изменился в лице, а Диего прерывисто вздохнул.

— Я сам слышал, так сказал один из пиратов, — подтвердил негр.

— Почему, будь они трижды прокляты?! Почему они не убили нас всех?

Негр пожал плечами. Его судьба не слишком изменилась. Какая разница, кто хозяин, тот или другой? На этой земле цветные могли покупаться и продаваться, как скот, так что его участь изменилась ненамного.

Мигель закрыл глаза и прислонил голову к трюмной переборке. “О, боже, мир стал дерьмом! — подумал он. — Несносным, несправедливым и кровавым дерьмом”. Мигель никогда не понимал, почему одни люди порабощают других, и не принимал оправданий по поводу дешевой рабочей силы. Возможно, поэтому он так быстро прижился в “Красавице Росите”, и ему нравилось там. У дона Альваро были наемные работники, а не рабы. И вот теперь Морган и его людишки снова играли жизнями нескольких людей, ничем не отличавшихся от них, кроме цвета кожи.

Рабы. Это слово вызывало дрожь.