Лиз Карлайл - Ночь с дьяволом

— Боже мой, мне просто не верится! — воскликнула Фредерика. — Ваша кузина пожертвовала всем, чтобы выйти замуж по любви? И за это отец лишает ее наследства? Смелая девушка.

— Да уж, что правда, то правда. — Но Фредерика заметила, что говорил он это с весьма довольным видом. — Зато я теперь свободен. И волен поступать, как пожелаю.

— Как пожелаете?

— Мы, Фредерика, начнем с того, на чем остановились. — Он улыбнулся и протянул к ней руку.

Но Фредерика, все еще покачивая головой, на шаг отступила от него. —Нет. Улыбка на лице Джонни угасла.

— Что значит «нет»? — спросил он. — Не упрямься, Фредди. Я поступил так, как должен был поступить. Прошу тебя, не наказывай меня за это.

Фредди медленно опустилась в кресло напротив него.

— Я думаю, вам следует уйти, — проговорила она. — Причем уйти сию же минуту. А впоследствии, если вы, будучи в Лондоне, захотите заехать в Страт-Хаус, мои кузены с удовольствием примут вас.

— А вы? — с надеждой в голосе спросил Джонни.

— Прошу прощения, — сказала она. — На меня не рассчитывайте.

Джонни вскочил на ноги.

— Ей-богу, я ничего не понимаю!

— Боюсь, мистер Эллоуз, что вам придется с этим смириться. — Фредерика с трудом поднялась с кресла, распрямила плечи, грациозно вышла в коридор и стала подниматься по лестнице.

— Но, Фредди, — крикнул ей вслед Джонни, — почему ты это делаешь? Ведь, в сущности, ничего не изменилось!

«Ах, Джонни! — чуть не плача, думала она. — Все изменилось».

Изменилась она сама.

В голове ее царил полный сумбур. Она не знала, смеяться ей или плакать. Джонни Эллоуз был теперь в ее власти — только позови. Но она не могла этого сделать, потому что в приступе гнева и смятения совершила еще более глупый поступок, чем его кузина Ханна, причем совершила его не из-за любви, а назло ему.

На следующей лестничной площадке она замедлила шаг и ухватилась рукой за перила. Часть ее существа была готова поддаться соблазну и все-таки выйти за него за— муж. Ничего лучшего он не заслуживал. Тогда как другая ее часть была в ужасе даже от того, что она могла помыслить об этом. Потому что Джонни ей был больше не нужен. А нужен был кто-то совсем другой. Когда она поняла это, ей стало страшно.

Прошло целых две недели с его приезда в Глостершир, когда Бентли однажды вечером поздно засиделся в местной пивной. На него нахлынули воспоминания, и желание как можно скорее удрать из Чалкота стало почти невыносимым, несмотря на то что в «Розе и короне» изумительно вкусно готовили седло барашка, а Джейни, официантка из бара, обладала роскошной парой сисек.

Джейни была всегда мила его сердцу, а также некоторым другим его органам. Но в этот вечер все — даже седло барашка — было ему не по вкусу. Поэтому он просто сидел, положив локти настойку, рядом с барменом и пил, не обращая внимания на Джейни, которая обслуживала столики, бросая на него сердитые взгляды. Бентли доковылял до Чалкота только после двух часов ночи.

Милфорд появился сразу же, чтобы принять его пальто, потом, вежливо кашлянув, сказал:

— Вы просили, мистер Ратледж, чтобы вашу корреспонденцию передавали вам лично?

Бентли немедленно насторожился:

— Что пришло?

— Только это, — ответил дворецкий, доставая письмо из кармана. — Миледи получила это сегодня утром. Извините за опоздание.

— Вы отдали мою корреспонденцию Хелен?

— Письмо было адресовано ей, — объяснил дворецкий. — Но когда она его вскрыла, там оказалось еще одно письмо для вас, которое переслали из Роузлендс-Коттеджа.

Бентли схватил письмо. О Боже! Вот оно. Он узнал почерк Гаса. Он, правда, удивился, что Гас отправил письмо в Хэмпстед, хотя он четко сказал Фредди, что будет ждать ответа здесь, в Глостершире. Он мигом взлетел вверх по лестнице, но, очутившись в своей спальне, никак не мог собраться с духом и вскрыть письмо. Вместо этого он бросил его на туалетный столик, а сам направился к бару и налил себе коньяка. Потом с небрежностью, от которой потерял бы сознание любой француз, он проглотил напиток залпом и стал ждать, когда по телу разольется тепло.

Но даже после этого он все же не смог вскрыть письмо. В течение следующей четверти часа он мерил шагами комнату, размышляя о том, о чем могло бы говориться в письме. Нет, о том, что говорилось в письме, он знал, но интересно, как это было сформулировано? Жаждет ли Гас его крови? Или, может, он будет рад, что они станут кузенами? Он взглянул на письмо, белевшее на туалетном столике, и горько рассмеялся. Нет, на это нельзя надеяться. Одно дело дружить с негодяем, но совсем другое дело, если негодяй через женитьбу становится членом твоей семьи.

Может быть, это был вызов? Едва ли. Никто лучше Бентли не стрелял из пистолета, и он практически всегда выходил победителем, если скрещивались шпаги. Нет, вероятнее всего, там содержится требование, чтобы он немедленно явился в Чатем-Лодж — трезвый как стеклышко, одетый соответствующим образом и со специальным разрешением [4]в кармане. Конец его холостяцкой жизни. Начнется новая жизнь, полная обязанностей. От этой мысли его чуть не вырвало, так что ему пришлось достать из-под кровати ночной горшок, чего с ним давненько не случалось.

Но так уж получилось, что даже этого он не смог сделать как следует. Он просто сидел, уставившись на трещинку в фарфоровом дне. Боже мой! Нет, так дело не пойдет. Он поставил горшок на пол и усилием воли взял себя в руки. Ему вдруг стало стыдно. Он должен поступить честно в отношении Фредди. Она такая милая, такая нежная малышка. Он такой не заслуживает. А теперь ей, бедняжке, навяжут его. Наконец он взял конверт и взломал печать черного воска. Вооружившись ледяным спокойствием, он пробежал глазами текст. Потом перечитал его еще раз.

Что за черт?

В письме содержалось чуть ли не извинение! Гас неизвестно почему вбил себе в голову, что Тео запер на ночь дом, не узнав, вернулся ли Бентли. Вся семья — по крайней мере так говорилось в письме — была в ужасе. Его чемодан, писал Гас, тщательно упаковали и отправили в Хэмпстед. Они все выражали надежду, что он вскоре снова их посетит. Гас заканчивал свое послание несколько непристойным упоминанием о рыжей девице из «Объятий Роутема», которая по нему страдает.

Проклятие!

Ах эта скрытная маленькая ведьмочка! Она им ничего не сказала! Ни слова! Это очевидно. Боже милосердный, как она могла на это решиться? Как она могла сделать это своей семье? Себе самой? Ему? О чем она думала? Может быть, она думала, что ему все равно? Неужели она решила, что может просто отдать человеку свою девственность, а он после этого спокойно растворится в ночи? У него вдруг снова задрожали руки. Но на сей раз не от страха, а от гнева и возмущения.

Видит Бог, эта девушка принадлежит ему. Наверняка у нее хватит ума не отрицать этого. Наверняка брак с ним не может быть худшим из всех имеющихся у нее вариантов! Или может? О Господи! Этого он не знал. Разве он не сделал ей предложение? Разве не умолял выйти за него замуж?