Лиз Карлайл - Ночь с дьяволом

Так или иначе, но именно эти слова он произносил. И он ни на минуту не усомнился в том, что они поженятся. Конечно, ему этого не хотелось. И если удалось избежать женитьбы, то он должен считать, что ему здорово повезло. Тогда чем объяснить охвативший его гнев? Почему вдруг у него возникло желание своими руками задушить Фредди? И почему он ни с того ни с сего открыл настежь шкаф, вытащил чемодан и принялся запихивать в него свою одежду?

Потому что больше не было причин отсиживаться здесь. Не было причин ждать письма, которое никогда не придет. Он, черт возьми, просто забудет о Фредди. А когда в следующий раз приедет в Чатем-Лодж, он сделает вид, что… нет, он просто туда не поедет. Он больше никогда туда не поедет. Гасу и Тео — и даже этому молокососу Тренту, если он пожелает, — придется приезжать в Лондон, чтобы всем вместе по дебоширить всласть.

Подумав об этом, Бентли схватил с туалетного столика письмо Гаса и бросил его на едва тлеющие угли в камине. Потом, шлепнувшись в свое любимое кресло и подперев руками голову, он стал наблюдать, как края письма вспыхнули сначала желтым, затем красным пламенем, а потом огонь охватил все письмо и от него ничего не осталось.

Для Фредерики время превратилось в вереницу унылых, похожих друг на друга дней. Джонни уехал в Лондон, а она не могла выбросить из головы мысли о Бентли Ратледже. И когда наконец возвратилась домой Зоя, веселая, энергичная, переполненная впечатлениями от суровой красоты родового гнезда ее отца, Фредерика слушала ее рассказы без особого интереса. Не могла она также поведать Зое о том, какую глупость совершила. Однажды утром, когда ей особенно захотелось дружеского участия, она проскользнула в комнату Зои и с горечью рассказала ей о том, что сделал Джонни, ограничившись только этим фактом.

На что Зоя, этот маленький темноволосый эльф, лишь звонко расхохоталась и пожала плечами.

— Вот и прекрасно! — заявила она, шлепая по комнате в домашних туфельках. — Он тебя не стоит, Фредди. Ты раздавила каблучком его сердце, и я этому рада. А теперь мы с тобой отправимся в Лондон и возьмем его приступом!

— Брать Лондон приступом? — удивилась Фредерика. Она лежала поперек Зоиной постели и листала модный журнал, который ей навязала Уинни. Приподнявшись на локтях, она окинула внимательным взглядом подругу. — Мы скорее способны дать Лондону пищу для сплетен, Зоя. Я так и слышу шепот за нашими спинами: «Незаконнорожденные дебютантки»!

Зоя подняла голову от сундука, в который уже начала укладывать вещи.

— Что касается меня, то мне вовсе без разницы, что обо мне говорят, — заявила она, поблескивая карими глазами. — А сплетни — это не всегда плохо, Фредди. Они сделают из нас сенсацию, вот увидишь.

— В прошлом году я совсем не была сенсацией, — возразила Фредди, нетерпеливо листая страницы журнала.

Зоя лишь снова рассмеялась и засунула пригоршню чулок в угол сундука.

— Но в этом году декольте у тебя будет глубже, — заявила она. — И в этом году ты будешь выезжать вместе со мной. Раньше ты была такая красивая, такая добродетельная. И такая недосягаемая. А кроме того, у тебя очень респектабельные родители. Храбрый офицер. Прекрасная вдова. Печальная история чистой любви. — Зоя подняла подбородок и театральным жестом промокнула глаза.

— К чему ты клонишь, Зоя?

— Мои родители не были респектабельными, — хихикнула она. — Мать — безнравственная французская танцовщица! Отец — распутник с отвратительной репутацией! Общество только и ждет какого-нибудь скандальчика. А я уж постараюсь не казаться недосягаемой. В моей компании и ты такой же покажешься. Уж я об этом позабочусь. И тогда все головы будут поворачиваться нам вслед, а мы будем разбивать сердца и в конце концов найдем настоящую любовь!

В ответ Фредерика запустила в Зою модным журналом.

— Заткнись, Зоя!

Но Зоя поймала журнал и принялась танцевать с ним вокруг кровати.

— В апреле дожди, в мае цветы! — напевала она. — Еще до Дня всех святых выйдешь замуж ты!

Фредерика заткнула уши, чтобы не слышать ее. Теперь-то она знала, что ей никогда не выйти замуж. И не будут ей вслед поворачивать головы, и не будет она разбивать сердца. Свою чистую любовь она тоже не хотела найти, потому что это принесло бы только боль. Устав от пения и танцев Зои, она села в постели, но как только спустила с кровати ноги, комната покачнулась и закружилась у нее перед глазами, и она потеряла сознание.

Очнувшись, Фредерика поняла, что смотрит в потолок, а над ней, стоя на коленях, склонилась Зоя.

— Фредди! — воскликнула она, прикасаясь прохладной рукой колбу Фредерики. — Как ты меня напугала! С тобой все в порядке?

Фредерика почувствовала, что лицо ее покрыто капельками пота. Ужасный шум в ушах постепенно прошел.

Она даже смогла осторожно приподняться на локте. И в этот момент ее чуть не вырвало. Вытаращив глаза, она зажала рот руками, и неприятное ощущение постепенно прошло. То ли благодаря присущей женщинам интуиции, то ли врожденной французской проницательности, но Зоя вдруг поняла все, потому что, судорожно глотнув воздух, она очень тихо произнесла:

— Ох, Фредди! А ты не?.. Фредерика, помедлив, ответила:

— Ах, Зоя! Мне так страшно.

— Силы небесные! — прошептала Зоя. — Папа задушит Джонни. А тебя посадит под замок до конца твоей жизни.

Фредерика снова положила голову на пол.

— Ах, Зоя! — воскликнула она, и одинокая горючая слезинка выкатилась из ее глаз. — Только никому не говори. Умоляю тебя!

Зоя побледнела и присела на корточки.

— Фредди, дорогая, но разумно ли это?

Фредерика покачала головой, цепляясь волосами за Зоин ковер. Приступы тошноты случались у нее не впервые, и она тоже знала, о чем это говорит.

— Пусть пройдет еще несколько дней, — прошептала она. — Я хочу быть абсолютно во всем уверенной. А потом я обо всем расскажу кузине Эви. Клянусь тебе.

— Ладно, — неохотно согласилась Зоя. — Но Джонни тебе лучше написать сразу.

— Ах, Зоя, — печально прошептала Фредерика. — Лучше уж я расскажу тебе обо всем…

Страт-Хаус, лондонская резиденция маркиза Раннока, был расположен не в самом городе, а в Ричмонде, его фешенебельном пригороде. Жизнь Раннока была великолепным подтверждением старинной мудрости: «Будь осторожнее, когда чего-нибудь желаешь», — потому что, погрязнув в несчастьях, сотворенных собственными руками, маркиз некогда выразил желание иметь большую счастливую семью, которая услаждала бы его дни, и очень красивую жену, которая услаждала бы его ночи.

Так что исключительно по его собственной вине под крышей огромного и по-отцовски гостеприимного дома маркиза жили теперь с ним вместе его драгоценная дочь Зоя, его горячо любимая жена Эви, двое их малышей, а также когда он переставал пользоваться благосклонностью очередной дамы, имеющий самую дурную репутацию дядюшка маркиза, сэр Хью. И это было население всего лишь второго этажа. Выше жили юный брат миледи, ныне граф Трент, ее сестра Николетта, находившаяся сейчас в Италии, и их кузина по отцовской линии Фредерика д'Авийе, осиротевшая во время наполеоновских войн.