Элейн Барбьери - Плененные любовью

А Адам осторожно потерся щекой о темные шелковистые волосики на младенческом темени и молчаливо поблагодарил: «Спасибо тебе, сынок, за то, что ты помог маме принять меня в свое сердце и принял меня сам!»

Шагая рядом с Амандой и обнимая ее за талию, Адам тихо радовался тому, что небольшая вечеринка, на которой настояла неугомонная Бетти, благополучно закончилась. Джонатан только что уснул на руках у своего приемного отца и был оставлен в комнате у одного приятеля, куда на эту ночь перебрались Бетти с капитаном. Бетти проявила немало упорства, уговаривая молодоженов занять сегодня их квартирку, ведь завтра им предстояло отправиться в путь.

— У вас должна быть настоящая брачная ночь, — твердила она в ответ на все попытки отказаться от такого щедрого подарка и не желала слушать никаких возражений. В конце концов Адам согласился, причем не без удовольствия, потому как тоже мечтал о том, чтобы все шло как можно лучше и никто не помешал их уединению в эту важную для обоих ночь.

И вот уже Адам зажег лампу в тесной спальне Митчеллов, обернулся и увидел, что Аманда снова избегает его взгляда. Не сводя с Аманды восхищенных глаз, он думал о том, что ждал этой минуты всю жизнь и ни за что не позволит себе испортить ее поспешностью и нетерпением, на которые подталкивало его жгучее, неистовое желание, душными волнами прокатывавшееся по всему телу. Медленно, осторожно Карстерс заставил ее поднять лицо и шепотом спросил:

— Что это с тобой, Аманда, — приступ девичьей стыдливости? Неужели наши прежние ночи заставляют тебя бояться близости?

— Ох, нет, Адам, что ты, — поспешила заверить она. — Это просто… — ее голос прервался от неуверенности, — просто я все еще боюсь, что однажды ты пожалеешь, что решился на эту свадьбу, — высказала свои тайные страхи бедняжка, еле слышно вздохнула и снова потупилась.

Он пожалеет?! Ну что за ерунда! Адам покрепче обнял ее и почувствовал, как тело снова содрогнулось от возбуждения.

— Аманда, неужели ты не веришь, когда я говорю, что люблю тебя? — прерывающимся от избытка чувств голосом шепнул он а пушистые волосы.

— Но за что меня любить, Адам? С самой первой нашей встречи я не принесла тебе ничего, кроме неприятностей и душевной боли, — сказала Аманда и добавила дрожащим голосом: — Я не могу даже принести тебе в дар свою девственность.

Его охватила неистовая ревность, но Карстерс тут же взял себя в руки и мягко ответил:

— Милая, я без конца могу описывать все, что люблю в тебе, но вряд ли сумею объяснить, за что полюбил так сильно. Любить тебя для меня так же естественно, как дышать воздухом, и так же необходимо для того, чтобы жить. Без тебя моя жизнь станет пустой и бесцельной. Я убеждался в этом уже не раз и испытывал при этом такие муки, что больше не в силах буду пережить новое расставание. Вот почему я захотел сделать тебя своей женой, Аманда. и когда-нибудь ты тоже сумеешь полюбить меня.

— Адам, но ты же пообещал. Ты говорил, что не ждешь… Он замялся на миг и промолвил:

— Я помню о своем обещании, и я его сдержу. А теперь тебе пришла пора вспомнить о своем.

С этими словами он подхватил ее на руки, бережно уложил на кровать и стал раздевать, вздрагивая от нетерпения. А у Аманды разрывалось сердце при мысли о душевной боли, на которую она обрекала Адама, и от собственной неспособности солгать и произнести те слова, что он так жаждал услышать. Адам тем временем снял с нее одежду — теперь Аманда лежала перед ним совсем нагая. Оставалось только осторожно вынуть заколки из прически, чтобы роскошные волосы свободно рассыпались по подушке. Затем он отступил на минуту, чтобы раздеться самому, и замер в нерешительности, не сводя с Аманды пылающего взгляда. Его нерешительность не укрылась от Аманды. Всем сердцем желая помочь ему преодолеть эту неловкую минуту, она манящим жестом простерла руки и прошептала:

— Адам, муж мой, приди ко мне и люби меня!

Адам немедленно подчинился и застонал от наслаждения, прижавшись всем телом к ее нежной, восхитительной плоти.

— Аманда, милая моя, милая… — шептал он без конца между жадными, торопливыми поцелуями. Совершенное, стройное тело заставляло его сходить с ума от желания. А ее неуверенные, робкие попытки отвечать на его ласки распаляли еще сильнее, пробуждая дикий, необузданный голод. Адам покрывал поцелуями лицо и волосы и много раз возвращался к ароматным устам. Постепенно Аманде стало казаться, что его трепетные, влажные губы и осторожные, чуткие руки ласкают ее повсюду, заставляя тело проснуться, а сердце биться белеными, неровными толчками. Но для Адама это было только началом. Повинуясь неутоленной страсти, он ни на секунду не останавливался и целовал, щекотал, гладил каждый дюйм восхитительного тела.

Сам он успел возбудиться настолько, что почувствовал какую-то тупую, ноющую боль, и тут же понял, что в эту ночь ему мало будет просто овладеть Амандой. Нет, он не сделает этого до тех пор, пока Аманда сама не будет умолять его о близости, пылая такой же неистовой страстью, что снедает его самого. Правда, однажды Адам едва не сорвался, лаская напряженные розовые бутоны сосков, но все же совладал с собой и проложил губами жгучую дорожку далеко вниз. Стоило ему коснуться мягких золотистых завитков между бедер — и Аманда вдруг протестующе вскрикнула. Ведь до сих пор никому, кроме Чингу, не была позволена столь откровенная ласка, и ей пришлось выдержать короткую борьбу с образом Чингу, снова вставшим между ними. Тогда Адам осторожно улегся у нее между ног, прижал ее трепетные, ослабевшие руки к кровати и зашептал прерывистым, страстным голосом:

— Аманда, разве ты не жена мне? Разве наши тела не стали единым целым? Не отвергай же меня сегодня! Я так сильно хочу тебя, что вот-вот сойду с ума. И мне нужно познать тебя всю, целиком, моя милая. Всю, целиком. — Тут он беспомощно умолк, и на мужественном лице ясно проступили мольба и боль.

Не сводя глаз с его искаженного мукой лица, Аманда заставила себя расслабиться и развела ноги. Адам с каким-то сдавленным восклицанием наклонился и приник губами к чутким складкам, таившимся под золотом волос. Он испытал огромное блаженство, испробовав ее на вкус. И упивался ею без конца, все глубже проникая в ее тело и добиваясь того жаркого, откровенного ответа, о котором мечтал.

Перед такими настойчивыми интимными ласками устоять было невозможно; Аманда и сама не заметила, как природа делала свое, постепенно вытесняя из головы все мысли и разжигая ответный пожар желания. Повинуясь этому порыву и все еще проклиная свое слабое, предательское тело, она зарыдала, но Адам не отнимал рта, и со стоном и судорогами Аманда достигла наконец пика наслаждения.