Сьюзен Джонсон - Соблазнительное пари

Офицеры редко отправляются к месту боевых действий без камердинера, и это несколько приободрило Жоржи. Но, войдя в комнаты Симона, она обнаружила, что Моррис также отсутствует. Она стала обследовать небольшие апартаменты Симона, пытаясь найти какое-то указание на то, когда он вернется. Однако это не дало никаких результатов, поскольку личных вещей Симона в помещении почти не было.

Она решила ждать. Опустились сумерки, комнаты наполнились тенями, и ею овладела тревога. Жоржи опасалась, что приехала слишком поздно. Но она не могла покинуть Лион раньше. И как она ни пыталась объяснить и оправдать отсутствие Симона, тревога ее лишь возрастала.

Что, если она не сможет найти его?

Жоржи ходила от окна к окну, выглядывала на улицу, кишащую солдатами. Здесь были фургоны с военным имуществом, повозки, ящики с артиллерийскими снарядами и много другого снаряжения, и все это свидетельствовало о приближающихся баталиях. Была ли хоть какая-нибудь надежда отыскать его, если он не возвратится? Не отправился ли он уже на поле боя? И есть ли шанс встретить его в этой толпе, если она покинет гостиницу?

Ну почему она так долго не выезжала? Почему не следила более внимательно за происходящими событиями? Почему столь обольщалась надеждой на мир, находясь в тиши своего дома?

Не желая более смотреть на вселяющие страх свидетельства приближающейся войны за окнами, Жоржи села в кресло и попробовала более спокойно оценить ситуацию. Однако она была не в силах заставить себя собраться с мыслями, снова вскочила на ноги и стала ходить по комнате, чувствуя, как все более возрастают ее тревога и отчаяние. Что, если она вообще никогда его больше не увидит?

Жоржи уже была готова разрыдаться, когда открылась дверь и вошел ординарец Симона. Он с улыбкой поприветствовал ее и тут же развеял ее страхи. Уже один его безмятежный тон успокаивал. Симон уехал к горе Сен-Жан, но должен вернуться вечером и успеть на бал к герцогине Ричмонд.

— Слава Богу! — воскликнула Жоржи и разразилась слезами.

Моррис стал ее успокаивать, предложил чай и усадил ее в кресло.

— Маркиз вернется очень скоро, миледи. С минуты на минуту, уверяю вас: А я тем временем приготовлю для вас хорошего чаю.

— Спасибо, Моррис, — пробормотала Жоржи, смахивая слезы кончиками пальцев, и даже сумела улыбнуться при мысли о том, что англичане считают чай панацеей от всех бед. Только англичанин может как о благе думать о чашке горячего чая в жару и зной. — Прости меня за эти слезы, но я вдруг испугалась, что могу потерять маркиза.

— Ничего страшного, миледи. Теперь, когда вы сюда приехали, все будет в порядке. Маркиз страшно скучал по вас, миледи.

Благодарно улыбнувшись Моррису, она сказала:

— В таком случае я рада, что приехала сюда. Я не была уверена, что у него есть время думать обо мне при его многочисленных заботах и обязанностях.

— Думал он, думал, — снова подтвердил ординарец. — Не было ни одного дня, чтобы его светлость не вспоминал о вас.

А спустя несколько минут Жоржи услышала знакомые шаги в коридоре и бросилась к двери.

Дверь распахнулась, Симон появился на пороге и, помедлив лишь секунду, с широкой улыбкой заключил ее в объятия.

— Наконец-то, — пробормотал он, крепко прижимая ее к груди.

— Границу неожиданно закрыли. — Она подняла на него полные слез глаза.

— Я знаю. Я уже потерял надежду на то, что увижу тебя.

— Я тебе писала.

— До меня дошли два твоих письма.

— Только два? Твои пришли все.

Это объяснялось связями с Талейраном, но Симон не стал об этом распространяться и лишь сказал:

— Почта работала из рук вон плохо эти недели. Но сейчас ты здесь, и это самое главное.

— Несмотря на неспокойную обстановку в Лионе. Я не могла больше ждать.

— Наполеон уже здесь.

Глаза Жоржи расширились от страха.

— Когда ты должен уезжать?

— Как только мы поженимся. — Обнимая Жоржи за талию, Симон слегка отодвинулся и, окинув взглядом ее фигуру, обнаружил небольшие, но явные изменения. — Тебе следовало бы заранее сказать о ребенке. Я бы кого-нибудь послал за тобой.

— Сначала я не могла ехать. Все думала, что войны удастся избежать. Но когда стало ясно, что Наполеон направляется на север, я приехала, чтобы сказать тебе об этом.

— Я очень рад, и не просто рад… хотя мне кажется, что я всегда знал.

— Прямо прорицатель и волшебник, — поддразнила она Симона.

— Есть немного, — улыбнулся Симон, хотя всегда считал себя исключительно практичным человеком. Оглянувшись, он позвал Морриса, который незаметно удалился в соседнюю комнату после появления Симона, и, когда ординарец возник на пороге, сказал: — Найди священника, который бы нас обвенчал, и отнеси сообщение Веллингтону. В разрешении я не нуждаюсь, но это знак вежливости.

— Ты меня очень беспокоишь такой спешкой, — пожаловалась Жоржи, когда Моррис ушел.

— Мне очень не хотелось бы беспокоить и тревожить тебя, душа моя, но я уезжаю через час.

— Так скоро? — ахнула Жоржи. — Моррис говорил, что сегодня ты собираешься на бал у герцогини.

— Планы изменились. Я должен доставить послания Веллингтона.

— И когда ты вернешься? — В ее голосе послышалась паника.

— Завтра. Вероятно, завтра.

Накануне произошло сражение в Катр-Бра с неясным исходом, можно лишь отметить, что войска Веллингтона ощутимых потерь не понесли. Зато к югу от Линьи прусская армия под началом Блюхера, располагая более мощными, чем у Веллингтона, силами, вошла в столкновение с правым крылом армии Наполеона, потерпела поражение и была вынуждена откатиться к северу. Союзные войска в настоящее время отступили, Веллингтон направил им подкрепление в район Ватерлоо. Симон, как и другие личные адъютанты командующего, должен был этой ночью доставить письменный приказ полевым командирам: остановиться и дать бой.

— А тем временем, — продолжил Симон, — сразу после нашего венчания я хочу отправить тебя в безопасный Антверпен. Тебя отвезет туда Моррис.

— Я не хочу туда ехать. Позволь мне остаться здесь.

— Наполеон слишком близок к Брюсселю.

— И он может одержать победу?

— Нет, он ее не одержит, — твердо возразил Симон. — Но я не хочу, чтобы ты пострадала от какого-нибудь случайного артиллерийского снаряда. Все женщины и дети уезжают в Антверпен.

— А если я откажусь? Я только увидела тебя — и вот…

— Я скоро вернусь — завтра или, самое позднее, послезавтра. — Симон знал, что сражение закончится завтра к ночи. Ни одна армия не сможет выдержать более длительное противостояние. Блюхер отступил, обе армии измотаны после двух дней переходов и боев, ни у одной нет резервов, которые можно было бы дополнительно ввести в решающий момент в бой. — Подожди меня в Антверпене, душа моя. Прошу тебя. Поверь, у меня нет времени для споров.