Пенелопа Томас - Отчаянная

— Нет, ничего, — ответила я. — Просто я немного устала.

— Ну, этого следовало ожидать, — улыбнулась миссис Мэдкрофт. — День выдался утомительным для всех нас. Иди и немного отдохни. Да не забудь, что мы с мистером Квомби уезжаем завтра утром. Я буду ждать, что ты придешь проводить нас.

— Не забуду, — пообещала я. Я почти не сомневалась, что уеду вместе с ними. В своей комнате я задержалась недолго. Подождала, когда миссис Мэдкрофт закроет свою дверь, затем набросила шаль моей матери и поспешно спустилась вниз. Мне казалось, что лестница, стены и вообще все, что окружало меня, высмеивало сейчас за тот честный поступок, который я собиралась совершить, за ту честность, которой я руководствовалась в своей жизни. Эти стены видели и слышали много, очень много лжи. Лили Ллевелин была лгунья и обманщица высшей степени. Она окружила себя людьми, которые тоже лгали. Даже честных она провоцировала на ложь. Лили ушла, но некоторые, жившие и лгавшие вместе с ней, еще живы. Они лгут и ныне. Ложь, когда-то клокотавшая здесь мощным потоком, да и сегодня составляющая еще значительную часть всех произнесенных слов и невысказанных мыслей, она осела на эти стены, пол, потолок. Сегодня она дает излучения, которые влияют на людей и усиливают лживые слова и мысли… Я пришла почти в шоковое состояние от мысли, что я почти позволила себе вступить в брак с помощью лжи.

Если бы миссис Мэдкрофт не произнесла несколько раз «перехитрили», я, наверное, так и сделала бы. Какое счастье, что я остановилась на полпути. Какое бы решение теперь ни принял мистер Ллевелин, он уже не в состоянии лишить меня счастья быть и чувствовать себя честным человеком.

Как я и ожидала, Эдмонд еще не ушел отдыхать. Он сидел в своем кабинете за письменным столом и внимательно просматривал какие-то бумаги. Это я увидела через приоткрытую дверь. Судя по тому, что он сдвинул брови, бумаги не радовали его. При моем появлении Эдмонд поднял голову и убрал бумаги в ящик стола.

— Можно войти? — спросила я почти шепотом. — Я должна вам кое-что сказать.

Он слегка удивился и кивнул головой. Затем встал и вышел мне навстречу. Сидя за столом, он был внушительным, а стоя еще внушительнее. Я колебалась, зная, какой ответ могла получить на свое признание. Набираясь решимости, я глубоко вздохнула. В этот момент я пожалела о том, что теряю Эдмонда. Пронеслось воспоминание о его крепких руках, вытаскивающих меня из волн и прижимавших к груди. По моему телу пробежал радостный трепет. Но он тут же смешался со страхом.

Испытаю ли я когда-нибудь еще эти сладостные объятия?

— Может быть, ты сядешь? — заботливо предложил он.

Я отрицательно покачала головой. Я не могла сесть. Понимала, если сяду, если не скажу сейчас, сразу, то уже не смогу найти в себе сил произнести эти проклятые слова признания и унижения.

— Это касается моей матери, — решительно начала я. — Я скажу то, что вы возможно не знаете.

— А именно? — спокойно, без всяких эмоций произнес он.

— Моя мать работала у миссис Мэдкрофт ассистенткой, — выдавила я из себя. — Фанни сказала мне, что вы предполагали, будто моя мать была только клиенткой миссис Мэдкрофт. Так вот, вы ошибались.

— Ты знала это? — требовательно спросил он, и его брови сошлись в сплошную линию.

— Я узнала об их совместной работе, когда приехала к миссис Мэдкрофт в Лондон, — сказала я.

— А почему ты не сказала мне раньше об этом, а ждала до сих пор? — спросил он тем же спокойным тоном, но его взгляд стал жестким, таким, каким я знала его прежде.

— Сначала я не думала, что это касается вас, — ответила я неожиданно для себя твердым и уверенным тоном. — Это так и было до сегодняшнего дня. А сегодня…

Я посмотрела на него и невольно замолчала. Он стоял, сложив руки на груди, и сердито смотрел на меня.

— Неужели тебе не пришло в голову, что я должен был узнать об этом до объявления помолвки? — спросил он жестко. — Да, до того, как я объявил о нашей помолвке своим друзьям и в семье.

Я взглянула в его лицо и поняла, что раньше плохо знала Эдмонда. Я ошибалась, предполагая, что он откажется от помолвки. Нет, помолвка это его слово, ere достоинство, его честь. От нее он не откажется ни за что. Скорее откажется от меня…

И тут меня словно огнем опалила мысль. Я вспомнила сразу о его тете и о пророчестве Чайтры. «Я видела не замужество, я видела безнадежность в надеждах и желаниях», — сказала она тогда. Теперь предсказание и тетя выстроились в одну цепочку. Итак, Эдмонд под каким-нибудь благовидным предлогом отправляет меня к тете. Всем говорит, что я поживу там до свадьбы, пока не будут произведены необходимые приготовления. Проходит несколько месяцев, и все постепенно забывают обо мне. Эдмонд тоже. Так я и живу у его тети в безнадежности, надеждах и желаниях. Бесконечных.

Представив себе все это, я вздрогнула. И вновь посмотрела в лицо Эдмонда, прямо в его глаза. Кажется, я вновь ошиблась. От свадьбы он тоже не откажется. Он откажется от меня. После свадьбы. Урсула сказала о докторе Родесе, что он слишком порядочный, чтобы развестись с Фанни, если обнаружит, что брак неудачный. Не случайно Эдмонд дружит с Кенетом. Их объединяет порядочность, она их внутренний стержень, на ней у них держится все. Эдмонд тоже не отменит свадьбу в силу своей порядочности. Но он отличается от Кеннета железной волей. Если он так решит, то он сможет отвергнуть жену. Никто не упрекнет его за это. А некоторые постараются сделать так, чтобы о поступке хозяина Эбби Хаус узнало лондонское общество. Например, Салли Причард. Она заинтересована в этом вдвойне. Во-первых, сведет счеты со мной. Во-вторых, получит шанс занять свободное место или в сердце или в спальне Эдмонда.

Нужна ли мне и Эдмонду такая супружеская жизнь?

Конечно, нет. Но неужели мы с ним в тупике, из которого нет выхода? Есть выход. Мы оба с ним можем стать свободными, как были прежде. Но теперь наша свобода в моих руках. Чтобы Эдмонд получил свободу, я должна разорвать помолвку.

Я попыталась высказать Эдмонду то, что я подумала, что я решила. Но мысли путались, я захлебывалась словами. Оборвав себя на полуслове, я повернулась и вышла из кабинета. С мыслью и решимостью никогда сюда не возвращаться.

К моему удивлению, дом оказался погружен в темноту. Лишь в фойе тускло горели несколько газовых светильников, а на лестнице, в коридоре и других местах их уже потушили. Случай из ряда вон выходящий, но сейчас я была слишком расстроена, чтобы придавать этому какое-либо значение. Не обращая внимания на темноту, я чуть ли не бегом бросилась к винтовой лестнице. Сама лестница, широкая площадка на ней стали мне знакомы до мелочей. Слишком знакомы. Эбби Хаус был единственным домом, который я узнала с тех пор, как покинула свой родной дом.