Патриция Уоддел - Он сказал «нет»

Кэтрин пересекла поляну и, придержав свою лошадь, остановилась в нескольких метрах от графа. Тут взгляды их встретились, и она сразу же вспомнила о вальсе под луной и о поцелуе – этот поцелуй потом приснился ей ночью. Кэтрин постаралась избавиться от навязчивых мыслей и напомнила себе, что приехала сюда с определенной целью: она хотела бросить вызов графу и всем прочим мужчинам. Кроме того, она должна была доказать самой себе, что сумеет справиться с любыми трудностями и сможет жить так, как ей захочется.

– Доброе утро, – сказал Грэнби.

– Доброе утро. – Кэтрин вынула из кармана жакета маленькую фляжку и, отвинтив крышку, передала фляжку графу, – На кухне у миссис Гибсон варился кофе. Я подумала, тебе пригодится.

– Спасибо.

Грэнби поднес фляжку к губам. Крепкий и горячий кофе оказался очень кстати, граф окончательно проснулся. Сделав еще один глоток, он вернул фляжку Кэтрин.

Он смотрел, как она пила. Вроде бы ничего особенного, но Грэнби казалось, что между ними произошло нечто интимное – ее губы прикасались к тому месту, где только что были его губы. И он вдруг подумал, что никогда еще не чувствовал такой близости с женщиной, как в эти мгновения.

А затем ему в голову пришла довольно странная мысль, и он никак не мог освободиться от нее. Встретившись на поляне и наблюдая восход солнца, прихлебывая горячий кофе, каждый из них жаждал победить в этом необычном состязании, хотя победа, в сущности, никому не нужна. Действительно, зачем он сюда приехал? Чтобы сорвать еще один поцелуй? Или, может быть, причина в том, что они оба были гордыми и упрямыми, а жеребец стал как бы символом этого упрямства? Граф обвел взглядом поляну и спросил:

– А где же лошади, о которых ты говорила?

– На пастбище, недалеко отсюда, – ответила Кэтрин. – Следуй за мной.

Они пересекли поляну и углубились в рощу, минут через пять Грэнби увидел еще одну поляну, правда, она была огорожена и на ней паслись лошади.

– Это и есть пастбище, – сказала Кэтрин.

В следующее мгновение она спешилась, и граф невольно залюбовался ею. «Бриджи очень ей идут, – подумал он. – Во всяком случае, она выглядит в них не хуже, чем выглядела бы в платье из шелка и атласа. Что же касается фигуры, то в бриджах она даже... Впрочем, сейчас не время об этом думать», – одернул себя Грэнби.

Граф спешился и, стараясь сосредоточиться, стал думать о предстоящем состязании. Он говорил себе, что должен во что бы то ни стало выиграть скачку. Разумеется, Грэнби прекрасно понимал, что поступил бы как истинный джентльмен, если бы уступил победу даме. Однако он знал, что сделает все возможное, чтобы победить. Азартный игрок, граф никогда не позволял себе проигрывать.

Когда девушка начала снимать седло со своей кобылы, Грэнби подошел к ней:

– Давай я помогу.

– Сама справлюсь, – ответила Кэтрин. – Ведь я с детства в седле. Пока мои подруги запускали воздушных змеев и играли с куклами, я помогала конюхам. Единственное, что Джимкинс не разрешал мне делать, это помогать при случке.

– Надеюсь, что и не разрешит, – усмехнулся Грэнби.

– Почему? – Кэтрин взглянула на него через плечо. – Уверяю тебя, я совершенно не похожа на молодых леди, которых ты встречал в Лондоне. В Стоун-бридже разводят лошадей. Я знаю, как это происходит, хотя никогда не видела. Наши три кобылы скоро разродятся. Мне нравится присутствовать в конюшне, когда появляются новые жеребята.

Грэнби молча пожал плечами. Он несколько раз видел рожающих кобыл и каждый раз благодарил Всевышнего за то, что родился мужчиной. Интересно, что он почувствует, когда его жена будет давать жизнь наследнику? Его друг Стерлинг утверждал, что держался достойно, хотя для этого ему пришлось выпить графин бренди.

И тут перед его мысленным взором возник образ: Кэтрин сидит в кресле у камина и кормит грудью ребенка, а этот малыш – его, Грэнби, сын.

Пытаясь отогнать этот образ, граф говорил себе, что сейчас следует думать совсем о другом, однако в этот момент он уже знал: ему необходимо, чтобы Кэтрин осталась в его жизни...

Прерывая его мысль, она вдруг повернулась к нему и сказала:

– Сейчас я приведу Каина и Авеля.

– Ты говорила, они близнецы? – пробормотал Грэнби.

– Да, близнецы.

– Кобыла выжила?

– К счастью, выжила. После этого она жеребилась еще два раза. Ее зовут Ромола. Она чалой масти с белым отливом. Сможешь найти ее близнецов?

Это оказалось несложно. Два молодых жеребца унаследовали приметы матери. Грэнби какое-то время рассматривал их, потом сказал:

– Замечательные жеребцы. Превосходно сложены. Впрочем, ничего удивительного. В Стоунбридже знают свое дело, и Ураган – лучшее тому доказательство.

Кэтрин с улыбкой кивнула:

– Да, разумеется. Но и Ромола – чудесная кобыла. Папа скрестил ее с русским кабардинцем. Получилась сильная горная порода. Их использовали кавалерийские полки в Крыму. Это выносливые и стойкие лошади. В Ромоле есть и арабская кровь.

– Ее потомки должны быть сильными и быстрыми.

– Совершенно верно. – Кэтрин свистнула, и все лошади, кроме одной, направились к ним. – Только Ирландец остался. Папа единственный, кто может заставить его откликнуться на свист. Он ужасно упрямый.

– Как и большинство ирландцев, – заметил Грэнби.

Кэтрин сняла уздечку со своей кобылы и легонько похлопала ее по боку, чтобы она отошла. Взглянув на графа, спросила:

– Кого ты выберешь? Каина или Авеля?

Грэнби снова осмотрел жеребцов. Они были совершенно одинаковые, и оба без единого изъяна.

– Выбор ничего не решит, так как я не могу отличить одного от другого. – Граф пожал плечами. – Какое направление ты выбираешь? Открытое место или лес?

– Немного того и немного другого, – ответила Кэтрин, садясь на коня, который, как она подозревала, был Авелем, хотя мог с таким же успехом являться и Каином. – Мы начнем на северной стороне пастбища, сразу за воротами. Оттуда поскачем на восток, и тропа приведет нас к парковым землям замка: Садли. Там будет несколько естественных препятствий – полуразрушенная каменная стена и узенькая речка, вернее, ручей. А место финиша – поворот на дорогу, ведущую в замок. Это древняя дорога, и ею теперь никто не пользуется, кроме лесника.

– А каково расстояние? – спросил Грэнби, садясь на своего коня. Молодой жеребец фыркнул и замотал головой, очевидно, почувствовав, что вот-вот начнется скачка.

– Четыре фарлонга [2], может, ярдом больше или меньше.

– Давай вспомним правила пари, согласна? Если побеждаешь ты, то я покидаю Уинчком, не делая последней попытки купить Урагана.

– А если побеждаешь ты, – сказала Кэтрин, – то можешь предложить моему отцу любую сумму.

Грэнби впервые по-настоящему улыбнулся за это утро.