Мила Ваниль - Выйду замуж по любви

Единственное, что мирило Майю с существованием Любочки — та не была злой. Никогда не обижала девочек, даже заступалась за них перед батюшкой. Искренне жалела Майю, когда той пришлось идти замуж по родительской воле. Но батюшку не очень-то и любила, раз сбежала на курорт, как только он заболел, свалив обязанности жены и хозяйки дома на Василису. А батюшка попустительствовал — перечислял деньги, не ограничивал в расходах.

Иногда Майе казалось, что-то тут нечисто. Однако выяснить правду невозможно. Не у Любочки же спрашивать, почему та вышла замуж за батюшку. И не у Анатолия. Собственно, как раз их интерес понятен — титул и деньги. Но какую цель преследовал батюшка?

От невеселых мыслей Майю отвлек зал. Зрители восторженно ахнули и разразились бурной овацией, как только на сцену вышел новый актер. Майя поняла, что это он и есть — местная знаменитость, певец с бархатным голосом, таинственный Нил О’Клауди. Таинственный — потому что по официальной легенде он прибыл из другого измерения, якобы сбежав то ли от преследования властей, то ли от разъяренных родственников соблазненной им женщины. Если это так, то правду знали только маги, ведь без их ведома пересечь границу измерений невозможно. Но Майя подозревала, что шумиха вокруг певца — всего лишь умный ход его импресарио. Скорее всего, к зимнему сезону Нил О’Клауди уже будет петь в столице, в императорской опере, а здесь, на курорте, как раз и создавался таинственный ореол, от которого без ума все местные дамы. Любочка ей все уши прожужжала, как только Майя приехала в Боравер, чуть ли не силой затащила в оперу. Майя предпочитала одинокие прогулки, но противостоять Любочке — все равно, что противостоять урагану. Майя смирилась. Ей нужно выходить в свет, поиски мужа никто не отменял.

Еще в столице, после первого же званого вечера, стало понятно — найти мужа будет нелегко. Высшее общество радостно приняло Майю. Стоило ей заикнуться об окончании траура, на нее посыпались приглашения, несмотря на то, что сезон балов еще не начался. Ее звали на пикники — многие проводили лето на даче, да и просто выезжали на природу. Звали на обеды и ужины, на танцевальные и театральные вечера.

Майе было неловко — больше половины приглашений пришлось отклонить. Поначалу она обновляла гардероб, да ходила на женские посиделки, избегая общества мужчин. Страх никуда не делся, и переступить через него оказалось сложно.

Помог Мельницкий. Как только он вернулся, тут же предложил себя в качестве спутника.

— Со мной тебе нечего опасаться, душа моя, — заявил он. — Ты под моей защитой.

Майю словно окатили ледяной водой из ушата. Она ни словом не обмолвилась о страхе, просто рассказывала Мельницкому о том, как проводит время. Отчего же он решил, что она боится?

Как выяснилось, он знал о пристрастиях своего друга. Майя и перед слугами робела, понимая, что они знают все о ее порках, а уж перед Мельницким и вовсе чуть не сгорела от стыда. Лепетала что-то невнятное, а потом расплакалась, спрятав лицо в ладонях.

Мельницкий утешал. Объяснил, что князь Полянов не всегда был таким. Вроде как осложнение после какой-то душевной травмы. И до того, как женился, бил он простолюдинок, и очень долго Мельницкий не подозревал, что его друг бьет жену. Узнал случайно, осуждал, уговаривал лечиться. И случилось это перед самой смертью князя, и оттого он, Мельницкий, и согласился взять на себя заботу о Майе.

А на следующий день был званый вечер у Миловановых, и Майя пересилила себя, приняла приглашение, отправилась в гости вместе с Мельницким. Петр Михайлович не отходил ни на шаг, не оставлял одну, но все же она чувствовала себя неловко. Майе казалось, все взгляды прикованы к ней. Вроде бы и понятно, она долго не появлялась в обществе, да и история с пробуждением магической силы не была ни для кого тайной. Наоборот, все жаждали подробностей о ее сестрах. Еще бы, одна исчезла, другая стала чуть ли ни служанкой в доме знаменитого архимага.

Майе неприятно было отвечать на вопросы любопытствующих, ведь ни капли искреннего сочувствия она не ощущала. Но еще неприятнее оказалось мужское внимание. Ее приглашали танцевать, Мельницкий одобрительно кивал, и она не смела отказывать. Но привычка смотреть в пол осталась, как и страх наказания за то, что позволила кому-то касаться себя, вести в танце, занимать беседой. Майя боролась с собой, расправляла плечи, поднимала взгляд… и натыкалась на снисходительную жалость во взгляде партнера. Ее бросало то в жар, то в холод. Неужели все знают о том, как муж над ней издевался? Иначе откуда эта жалость, а иногда и насмешка?

Вечер превратился в пытку. Майя ушла, как только это позволили приличия, и проплакала всю ночь до самого утра. Муж мстил даже после смерти — поставил жесткие условия, снова заставил страдать. За кого она выйдет замуж, если никому не может доверять? И не нужны ей деньги и положение в обществе, не такой ценой! Но ради сестер она обязана исполнить волю князя. Без денег и связей Ярославу не спасти.

Майя сказалась больной, отменила все обещанные визиты, никого не принимала. В тот же день пришел гость, которого она не ожидала увидеть в своем доме, но немедленно вышла к нему, даже не позаботившись о том, как она выглядит.

В гостиной, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику кресла, сидел Артур Гайволоцкий.

— Что случилось? — выдохнула Майя, едва были произнесены слова приветствия, и невольно поежилась под внимательным взглядом гостя.

— Хотел спросить то же самое, но вы меня опередили, Майя, — мягко ответил Артур. — Что с вами? Вы заболели?

— Нет. Со мной все в порядке. Как Василиса?

— Василиса… — Артур скривился, как будто надкусил кислое яблоко. — И почему мне досталась не та сестра…

— Что вы имеете в виду? — опешила Майя. — Что с ней?

— С ней ничего. Жива, здорова, глупа, истерична.

— Василиса?! Да она никогда в жизни…

— Видимо, тяжело справляется с нервным стрессом, — покладисто согласился Артур. — Только на это и надеюсь, ведь с детьми она добра и ласкова. Я бы сказал, слишком, но давить на нее сейчас невозможно. Собственно, я тут, чтобы поговорить о другой вашей сестре.

— Ярослава? Ее нашли?

— Нет. Увы, нет. — Артур вздохнул и крепко сжал набалдашник трости, которую, видимо, никогда не выпускал из рук. — Но ваше дело под моим личным контролем, как и поиски Ярославы. Хотел попросить, чтобы набрались терпения. Василису просить бесполезно, она каждый день строчит прошения, но мне не составляет труда их перехватывать. Вас же попрошу не привлекать внимания ваших знакомых из высшего общества к этому делу.

— Но… я уже… — растерялась Майя.

Она и прошение на имя императора писала, и просила кое-кого принять участие.