Анна Шнайдер - Жизнь на двоих [litres]

– Двенадцатый, – простонал Валлиус. – Ваше величество, вы же себя угробите!

– Сначала должен сломаться контур, – сказала Эн с отчаянием в голосе. – Смерть наступает намного позже. Контур я вам восстановлю, если что.

– Эн!!!

– Продолжайте! – потребовал император сипло. – Ну же!

Щелк.

– Тринадцатый!

– Смотрите, – выдохнула Эн. – Арен, Арен! Смотри!

Глаза будто бы слиплись, но все же император открыл их, и от того, что он увидел, боль на секунду отступила.

Сила… сила в абсолютном щите начала двигаться с бешеной скоростью, и свечение увеличилось настолько, что нити контура почти слились между собой.

– Дальше! – взвизгнула Эн. – Брайон, еще!!!

– Четырнадцатый!

Арен зажмурился – свечение стало нестерпимо ярким.

– Еще, еще!!!

– Пятнадцатый!

– А-А-А-А-А-А-А!!! – заорала Эн, Валлиус громко выругался, и император тоже хотел бы заорать или выругаться, но он уже ничего не мог – ни говорить, ни ругаться, ни дышать. Все его существо заполнила боль, такая же абсолютная, каким вдруг стало свечение контура Софии – оно проникло даже сквозь зажмуренные веки, почти ослепляя, а его собственный контур начал дергаться, растрачивая силу и грозя сломаться сразу в нескольких местах.

Свечение погасло так же неожиданно, как и появилось, и после этого Эн завизжала еще громче, чем раньше:

– ДЕРЖИ-И-И, ДЕРЖИ-И-И ЕЕ!!!

Ее?..

Арен вздрогнул, осознав, что вместо упругих нитей контура он сжимает чьи-то ладони.

София!

– Брайон, выключайте, выключайте!!! – кричала Эн, и император понял, что она рыдает. – Скорее, скорее!!!

– Энни, успокойся, успокойся! – орал главный врач, щелкая переключателями как сумасшедший, и с каждым щелчком Арену становилось все легче и легче, боль уходила, оставляя онемение в теле и тяжесть в груди. – Ты беременна, не забывай об этом!

– Я помню, – девушка всхлипнула, – ваше величество…

Арен наконец смог открыть глаза и, моргнув несколько раз – вокруг все было мутным, словно он смотрел на отражение в воде, – сосредоточиться на том, что оказалось перед ним.

София. Обнаженная. Живая.

София.

– Держите ее, не отпускайте, еще нельзя, – сказала Эн испуганно, и он кивнул, чувствуя себя таким счастливым, что даже глаза стали влажными. Но через секунду Арен понял, что это не слезы, а кровь из-за магического перенапряжения. Она текла и из носа, и из ушей, и во рту был металлический привкус.

– Все, – выдохнул Валлиус, щелкнув переключателем в последний раз. – Ноль. Ваше величество, вы можете говорить?

– Могу, – произнес Арен каким-то чужим, тихим и глухим голосом. – С трудом.

Зрение становилось все лучше, и он с удивлением рассматривал контур Софии, который, как Эн и предполагала, располагался недалеко от тела девушки. Единственным местом, где он лежал, как необходимо, были ее ладони там, где их сжимал Арен – только здесь контур находился внутри тела, а не снаружи.

– Сейчас нужно вернуть Софии сознание. – Эн шмыгнула носом, и император, подняв голову, заметил, что она действительно вся в слезах и с красными глазами. – Только тогда имеет смысл пришивать контур и… все остальное. Надо разбудить Софию. Попробуйте сделать это как-нибудь. Позовите ее. Только не пользуйтесь пока ментальной магией, у вас и так перенапряжение.

– У меня сейчас ощущение, что я никогда не смогу пользоваться магией. Любой.

– Сможете. Контур в порядке. – Эн вздохнула, вытерев лицо ладонями, а затем достала из нагрудного кармана платок и стерла кровь и пот с лица и шеи Арена. – Ну и сильны же вы, ваше величество… Ни один человек не выдержал бы.

И она, и Брайон больше не чувствовали страха, хотя и немного беспокоились. Только беспокойство Валлиуса было направлено скорее на Эн, ее же тревога разбавлялась нежностью. Но удивляться по этому поводу у Арена не осталось сил.

– Софи, – позвал он, придвигаясь чуть ближе и чувствуя, как дрожит тело из-за сведенных мышц, – Софи, просыпайся.

Она не откликалась, дыхание осталось ровным, размеренным, а глаза – закрытыми.

– Софи…

– Ложитесь, – перебила его Эн. – Ложитесь прямо на нее. Дальнейшим нашим действиям вы не помешаете, а она… будет лучше чувствовать.

– Разврат, – хмыкнул Валлиус, и Арен улыбнулся бы, но мышцы на лице тоже сводило, и улыбаться он не мог. Разговаривать и то с трудом получалось.

Не выпуская из рук ладони Софии вместе с ее контуром, император лег сверху на девушку. Это было не слишком легко из-за рук, которые приходилось держать на уровне живота, и Арен едва не рухнул от напряжения.

– Поднимите ее руки вверх и прижмите их к груди, – посоветовал Брайон. – Так вы сможете расслабить хотя бы ноги. Пока вы держите ее, ничего не случится. Двигаться можно.

Император сделал так, как сказал Валлиус, и чуть не застонал – настолько сразу стало легче.

– Софи, – прошептал он, склоняясь к губам девушки. – Софи, вернись ко мне.

Молчание.

– Софи… – Он все же поцеловал ее – сначала в щеку, мягкую и теплую, а затем в сладкие губы. – Счастье мое, вернись, прошу тебя.

Ресницы ее задрожали, и Арен поцеловал девушку еще раз.

– Софи, ты слышишь меня? Просыпайся, пожалуйста. Это я, Арен.

Она резко распахнула глаза и, открыв рот, выдохнула:

– Арен…

Тут же зажмурилась и, всхлипнув, просипела, почти как Агата получасом ранее:

– Больно…

– Держите ее, ваше величество, – услышал император голос Валлиуса, и они с Эн заходили, забегали вокруг койки. – Не отпускайте!

– Я держу.

– Я сейчас вколю Софии снотворное, – сказала Эн, и он, подняв голову, увидел шприц в ее руках. – Ее лучше поскорее усыпить, чтобы сознание закрепилось в теле.

Блеснула игла – София, расслабившись, закатила глаза и вновь спокойно и ровно задышала.

– Она точно не уйдет… обратно?

– Нет. Раз она проснулась, узнала вас и ощутила боль – не уйдет. Чуть-чуть осталось, еще пара минут, ваше величество.

– Я держу, держу.

Арен следил за тем, как Эн и Валлиус растягивают контур по телу Софии – сначала по ногам, а затем, взяв две большие иглы с длинными сияющими нитями, пришивают к ступням. Причем не только к ее, но и к его тоже. Закончив, они оставили связные иглы в теле Софии.

То же самое Брайон и Эн сделали с руками. Пришитый контур быстро впитывался в тело, уходил внутрь, как ему и полагалось, становясь частью девушки. Валлиус после этого отошел в сторону, а Эн, достав из медицинского чемоданчика последнюю и самую большую иглу, попросила императора наклониться и начала пришивать контур к голове Софии. Закончив, она сделала несколько стежков и на голове Арена, прошептав:

– Терпите, сейчас опять будет больно. Не так, как раньше, конечно. И старайтесь не морщить лоб.

Не морщить получалось с трудом, потому что Эн царапала что-то резкими движениями иглы – полившаяся кровь намочила брови и ресницы, и Арен услышал удивленный возглас Валлиуса: