Анна Бахтиярова - Похищение с сюрпризом

По телу прошла судорога, и Лизетта приготовилась. С неимоверным трудом подняла руки над головой и, выждав пару секунд, качнулась вперед. А дальше работали инстинкты. Кувырок через голову прямо в воздухе и… приземление на… — вот черти рогатые! — на копыта, которые заскользили по полу под тяжестью туши.

Корова?! Да вы издеваетесь!

Нельзя было сегодня для разнообразия превратиться в кого-то поприличнее? В львицу и лошадь с крыльями? Хотя чему удивляться. В упомянутых двух животных Лизетта оборачивалась всего-то по пару раз. В остальное время везло куда меньше: то корова, то бегемот, то носорог, то слон, то еще что-нибудь не шибко поворотливое. Хотя при данных обстоятельствах, корова лучше бегемота. Она куда резвее.

Лизетта грозно засопела и прищурилась на свадебный наряд, лежащий на кровати. Фыркнула под нос и игриво подцепила рогом фату. Пора развлечься. Хотел герцог невесту? Он ее получит!

Дьяк явился при полном параде: в бирюзовом балахоне и с напомаженными волосами.

— Готов женить, — объявил он и икнул.

Друзья легко уловили винный запах, но смолчали. Пьяный, трезвый — какая разница? Главное, представитель закона в наличии. Брак оформлять право имеет.

Впрочем, Гастон бы предпочел, чтобы дьяк задержался. Лучше повременить со свадьбой. Поведение Лизетты встревожило. Разве похищенной девице не полагается заливаться слезами, просить милости и вообще бояться похитителей? Еще как полагается! Почему же эта хихикает? Может, она на голову того… ущербная? Не понимает, в какую беду попала? Вот, черти болотные! Тогда они со светлостью вляпались. Больше, конечно, светлость. Жениться-то теперь по любому придется…

Светлости стоило беспокоиться еще больше. Но он и не думал этого делать.

— Я ей покажу, как надо мной смеяться, — объявил он Гастону, когда дьяк отправился готовиться к обряду бракосочетания. — А то привыкла слугами и гувернантками командовать. Мужем не покомандуешь. Тем более, мужем-герцогом.

— Угу, — пробормотал лучший друг, силясь выказать поддержку.

— И вообще…

Что именно хотел добавить светлость, осталось тайной. Закончить фразу помешал грохот. Будто шкаф упал из-под потолка.

— Что это было? — спросил светлость тревожно.

— Кажется, это из спальни девицы, — шепотом оповестил Гастон.

Но как? Не кровать же она в воздух подкинула?

Лизетта же хрупкая, как тростиночка. Как трепетная лань.

БУМ!

От повторного грохота содрогнулись стены и пол, а дверь спальни разлетелась в щепки.

— Ой, мамочка, — простонал светлость.

В коридор вышла… КОРОВА!

Гастон зажмурился и снова посмотрел вперед.

Не привиделось. Ни разу. Самая настоящая корова — мощная, грозная и явно недружелюбная. С налитыми кровью глазами и… в фате!

— Солнце взошло, и я явилась, как обещала, дорогой женишок, — проговорила она весело.

Светлость издал звук, похожий на писк мыши, которой прищемили хвост, и навалился на Гастона.

« Это сон. Это просто дурной сон », — попытался убедить себя тот, лежа на полу, придавленный тяжестью лучшего друга.

А по коридору неслось угрожающе:

— Ну что, будем свадебку играть?!

— Лизетта, давай договоримся, — предложил Гастон с дерева.

Девица, превратившаяся в корову, угрожающе нависла над светлостью. Тот тихонечко поскуливал, попрощавшись если не с жизнью, то с мечтами о личном замке точно. А заодно и с чувством собственного достоинства.

— Раньше надо было договариваться, — огрызнулась Лизетта басом. — До того, как усыпляли и увозили без спросу.

— Так мы тебя вернем.

— Вернете-вернете, никуда не денетесь. Еще и денег дадите, чтобы обратно взяли такое сокровище.

— Гастон! — захныкал светлость. — Убери ее…

Корова фыркнула.

— А как же первая брачная ночь?

Светлость взвыл с перепуга, явно представив в спальне себя и… и… это чудище в фате.

— ГАСТОН!

— Лизетта, послушай! — завопил тот с дерева. — Ну, хоть минуту! Мы ж и так твои пленники. Никуда не сбежим.

Корова задумчиво наклонила голову набок, размышляя.

— И? — она села на землю совершенно не по-коровьи, а, скорее, по-собачьи.

— Мы со светлостью, в смысле, с герцогом Себастьеном, поняли, что опростоволосились, — затараторил Гастон, но, поймав гневный взгляд, добавил: — То есть, осознали, что поступили очень дурно. Давай всё обсудим и…

Корова поднялась и прицелилась рогами в бок светлости.

— Лизетта, просто скажи, чего ты хочешь?!

На морде расцвело мечтательное выражение.

— Хочу… Во-первых, фруктов на завтрак. Во-вторых, прогулку на реку. В-третьих, чтоб женишок мой надел фату и проходил в ней весь день.

— Фрукты и река будут, а вот фата — это уже пере… — начал Гастон, но корова перебила.

— Пусть господин твой выбирает, с чем знакомиться поближе: с фатой или рогами.

— Ладно! — завопил светлость. — Давай фату!

Корова наклонила голову, чтобы герцог снял атрибут свадебного наряда с рога. А Гастон тяжко вздохнул, подумав, что после конной прогулки голышом третье условие невесты — не самый большой позор в жизни лучшего друга.

— Готовьте завтрак, — велела корова и, покачиваясь, зашагала в сторону замка.

— А ты куда? — настороженно поинтересовался Гастон.

— Хоромы ваши исследовать. Может, мне тут понравится, и я вас в красный замок переселю, а сама сюда перееду.

Светлость испуганно крякнул. Угроза напугала до колик. Замок-то — матушкино родовое гнездо. Нельзя меняться. Никак нельзя. И матушка, и батюшка три шкуры спустят. Ссылка раем покажется.

Лизетта веселилась. А что? Чем это всё — не развлечение?

В Алманскую глушь девицу перевезли три месяца назад. С тех пор она сидела взаперти, ни разу не выходя за ворота красного замка. Так было с самого рождения. То один замок, то другой. Подолгу нигде не задерживались, чтобы внимания затворничеством не привлекать. А потом перебрались в лес. В огромном деревянном доме жили. По соседству с лесным народом. Пока однажды Лизетта в коня с крыльями не превратилась и в окно не вырвалась. Не пришлось по душе лесному народу, что человек в их живность оборачивается. Велели уехать подобру-поздорову.

А жаль. В лесу Лизетте нравилось. Красиво кругом. И гулять по ночам можно. В истинном обличье. Никто б не тронул и пальцем. Целый год так провела: под луной гуляла, под солнцем дрыхла без задних ног, копыт или лап. И сама отдыхала, и свиту не тревожила выходками. Эх, угораздило улететь в тот день. Но что поделать. Кони — они такие, свободолюбивые. Не то, что коровы бестолковые. Им лишь бы не шевелиться лишний раз и пожевать чего-нибудь вкусненького. Особенно в этом облике Лизетта фрукты любила. Прямо слюни пускала, едва видела грушу или яблоко.