Ольга Валентеева - Ромашка для ведьмы

— Светает, — прошептала взволнованно. — Но ведь светать должно только через два часа.

— Это магия, — выдохнул директор Расс. — Кто-то торопится.

— Бежим!

И мы помчались прочь, туда, на свет. Лишь бы не оказалось поздно!

Никогда в жизни я не бегала настолько быстро. Нас было всего четверо, и вчетвером мы собирались противостоять целому миру. Да, преувеличение, но я ощущала себя именно так. Там, на площади у дворца князя Альбертины, должны казнить моих друзей. Людей, с которыми я не один день шагала плечом к плечу, которым доверяла, за которых готова была сражаться с кем угодно.

— Надо спешить, — поторапливала Альберта. Он едва шел, заметно прихрамывая. То ли нога плохо действовала после тяжелой цепи, то ли эту рану он получил в бою с умертвиями Данелия — я не знала.

Ромаш держался рядом со мной. Хорошо, что на его темной рубашке не было видно разводов крови, иначе я бы сошла с ума. Он тоже время от времени морщился, будто от боли, и так хотелось обнять, убедиться, что с ним все в порядке. Увы, на это тоже не было времени. А площадь все так же оставалась в недосягаемости, но в воздухе уже можно было различить гул многотысячной толпы. Чужая казнь. Что может быть интереснее? Я сжимала кулаки, чтобы не дать воли гневу, но удавалось с трудом. Жаль, в карманах плаща оставалось не так много зелий, но еще на бой хватит, если вдруг появление Альберта не заставит заговорщиков отступить.

Наконец мы вылетели на площадь, и стало тяжело дышать. Да, они все были здесь, замерли на страшном помосте. Стоял, чуть ссутулившись, князь Теодор Ветерей. Его щеку пересекала глубокая царапина, а шея пестрела кровавыми бороздами. Слав и Тихвина — плечом к плечу. И куда подевался робкий князь Листвина? Сейчас Слав смотрел на толпу гордо, без тени страха. Любима не сводила глаз с Итена. Тот ободряюще ей улыбался. В паре шагов от них замер бескровной тенью Али.

— Жители Альбертины, — зычно вещал незнакомый мужчина, — перед вами — заговорщики, которые посмели посягнуть на жизнь князя Альберта Двенадцатого, коварно отравили его, чтобы нарушить покой в Альбертине. Да, им удалось погубить князя, но мы, правители княжеств Альбертины, готовы сделать все, чтобы в нашем государстве сохранилась справедливость и равновесие, пока не найдется прямой наследник Альберта, который, увы, бесследно исчез.

— Я здесь! — крикнул Альберт.

Несмотря на то что площадь была заполнена людьми, голос княжича лавиной разлился по площади, и показалось, что его не услышал только глухой. Люди начали оборачиваться, тыкать в нас пальцами, что-то бормотать, спорить, а Альберт пошел к помосту: спокойно, будто корабль в родных водах. Я шла за ним, сжимая руку Ромашки. Замыкал наше шествие директор Расс.

— Вы говорите, я пропал без вести? — Альберт взобрался на помост, никто не посмел его остановить. — Так вот он я! Вот только люди, которых вы собираетесь казнить, не имеют никакого отношения к смерти отца. Более того, подозревая заговор, он отправил их на мои поиски, и вернулись мы вместе — только для того, чтобы нас схватили, меня заточили, а их попытались выдать за преступников. Так как, князья? Кто готов мне рассказать о настоящих преступниках, которые решили разделить Альбертину на части и властвовать в ней, тянуть из нее соки? А?

Князья замерли. Мой отец первым склонился перед Альбертом, признавая в нем наследника Альбертины, а вот остальные подозрительно молчали.

— Самозванец! — воскликнул князь Буррет, которого я знала с детства. — Это не Альберт.

— Это Альберт, — крикнула я.

— Врешь, девчонка.

— Моя дочь не лжет, — нахмурился папа. — А вам бы следовало извиниться, князь Буррет. Марьяна — гм… подруга Альберта, ей ли его не знать?

Толпа заволновалась, загудела.

— Стража, освободить заключенных, — приказал Альберт. — А князей, которые собирались править Альбертиной во время моего отсутствия, задержать и допросить. Исполнять!

Стражники, переглядываясь, принялись снимать веревки с запястий моих друзей. Я готова была хлопать в ладоши от радости! Наконец-то свободны! Вот только и князья не собирались сдаваться.

— Вздор!

— Нарушение!

— Заговор!

Их крики звенели в ушах, а на площади заволновались люди.

— Взять их! — скомандовал князь Буррет, указывая на Альберта, меня и Ромашку, который как раз освобождал отца. Директор Расс все еще стоял у помоста.

Оружие! Я заметила его блеск под плащами людей на площади. Увидела — и испугалась. Их слишком много! Но и ряды стражи сплотились, заслонили собой Альберта.

— Самозванец должен умереть!

Две силы, две волны схлестнулись так быстро и неожиданно, что я не успела осознать сам момент, когда началась схватка. Вспышки магии озарили рассветный сумрак, послышался лязг оружия. Я тут же достала пузырек с зельем, и друзья почему-то от меня попятились. Ладно Итен, но остальные-то почему?

— Марьяна, не лезь, — перехватил меня Ромашка и подтолкнул к отцу, но мой папа тоже шагнул в гущу боя. Даже Бон пронзительно запищал — и вцепился кому-то в волосы. Да скоро эта площадь будет усыпана трупами! Нет, нельзя этого допустить.

— Али! — Я вцепилась в волшебника. — У меня тут зелье правды. Ты сможешь усилить его так, чтобы накрыло всю площадь?

— Я попытаюсь, Марьяна, — ответил тот с колкой усмешкой, произнес заклинание над моим пузырьком, и хрупкое стекло треснуло, брызнули осколки, а маленькие, крохотные капельки зависли над площадью — и пролились дождем.

— Князья, — крикнула я, — признайтесь, что вы собирались сделать с Альбертиной?

— Править.

— Она моя!

— Нет, моя! — слышались крики.

— Моя, моя Альбертина!

— Моя!

Безумие, чистой воды безумие. Зато люди все поняли и пришли нам на помощь. Простые люди, которые хотели жить в счастливой и благополучной стране. Увы, это зелье — все, чем могла помочь, зато теперь народ Альбертины услышал правду и сделает свой выбор. А сейчас можно было разглядеть темные вихри в руках Теодора Ветерея, грозную силу Ромашки, яркие вспышки из рук моего отца и директора Расса. И враг начал отступать, послышались торжествующие возгласы. Мы победили! Победили!

И вдруг чужой клинок прижался к спине. Этого юношу я видела впервые, но внешне он очень походил на Данелия. Он ни о чем не спрашивал, ничего не просил. Просто нажал сильнее, и я задохнулась от боли. Мир почему-то стал алым.

— Марьяна! — послышался крик Ромашки. Вот только он был последним, что я услышала.

— Марьяшечка, ну же, открывай глаза, — ласково уговаривал кто-то.

Я поморщилась. Просыпаться не хотелось, слишком устала.

— Марьяна, пожалуйста, дочка.

Это уже папа. В его голосе сквозила тревога, до того сильная, что я даже забеспокоилась.