Вера Чиркова - Северное герцогство [СИ litres]

– Кийр… – словно издалека донесся голос Олзена, – иди вон в ту беседку. Я буду ждать вас на веранде. Помни, времени в обрез.

– Куда? – в смятении завертел он головой, но уже заметил светлое платье женщины, спиной к нему сидевшей в беседке.

Специально жрец так подвез… чтоб не волновать… понял король, пока шагал напрямик по мягкой, густой и короткой травке к легкому, открытому всем ветрам сооружению. У них на побережье таких не строят.

А в душе уже родилось и начало постепенно крепнуть узнавание… свернутых в узел светлых волос, наклона головы, очертаний узких плеч и спины.

Она всегда была самой маленькой и худенькой из невест, его глазастая Синь, и Кийр ласково звал ее Синичкой.

Хотя в королевстве нордвинов ценились совершенно другие женщины, статные и широкоплечие, сильные и выносливые. Другим там трудно выживать, и дети от них болезненные.

А он видел только свою Синичку, лишь её мечтал любить и носить на руках… только ей отдавать найденный янтарь и добычу, ее кормить первой земляникой и жирными осенними глухарями, беречь и опекать всю оставшуюся жизнь.

– Роби, – нежно произнесла вдруг женщина на наречии Нирата, и звук родного голоса пронзил Кийра острой горечью потери и счастьем встречи, – не ешь так много абрикосов. Живот заболит.

– Лэрд Сабенс вылечит, – звонким голоском беспечно отозвался невидимый королю сын, – он все может. А когда мы пойдем к Рису?

– Еще немного погуляем… – пояснила она, – нас обещали позвать.

– Синь… – не в силах молчать дальше, тихо позвал он, и стремительно метнулся к беседке, вмиг оказавшись лицом к лицу с оглянувшейся женщиной. Ее невозможно было не узнать или спутать с кем-либо другим, – Синичка моя…

– Ты? – Гассиния задохнулась от неожиданности, подняла руку в привычном жесте, прикрыть лицо перед мужчиной, и вспомнив, что уже не в гареме, уронила её на колени, – откуда?

– Жрец привез… – король осторожно коснулся пальцем ее щеки и вдруг, резко перемахнув через перила, оказался рядом с любимой, сгреб ее в охапку и замер, пряча лицо в пахнущих незнакомыми травами волосах.

– Кийр… – она задыхалась от любви и нежности в его медвежьих объятьях, и не понимала, отчего ее любимый молчит, пока не обвила руками могучий торс.

И лишь ощутив сдерживаемую дрожь сильного тела, и холодок промокших волос, сообразила, что ее избранник рыдает горько и отчаянно, как малый ребенок.

– Кийр… счастье мое… жизнь моя… – истово шептала Гасси, нежно гладя ладонями его напряженный торс, – все уже прошло, все хорошо, я вернулась… больше не потеряюсь…

Неизвестно, где находила слова утешения эта измученная тяжкими испытаниями женщина, откуда-то точно знавшая, что даже у самых сильных и выносливых мужчин бывают иногда такие вот минуты слабости. Но не стоит осуждать их за такое, это вовсе не недостаток, наоборот. Те, кто не знают боли потерь и угрызений совести, никогда не сумеют понять других и подать им руку помощи в трудный момент.

– Синичка моя… – счастливо улыбался он сквозь быстро высыхавшие слезы, – разве я позволю тебе потеряться еще раз? Мне и этого хватило… на всю жизнь запомню.

– Отпусти маму! – раздался сердитый приказ, подкрепленный грозным рыком.

Кийронд мгновенно обернулся и потрясенно замер, обнаружив в трех шагах от себя двух мощных взрослых снежных барсов, прикрывающих спинами третьего, мелкого и взъерошенного. Но больше всего короля изумил сидевший на загривке у зверя обычный серый домашний котенок, тоже встопорщивший хвост и сердито шипевший.

– Роби… – смущенно улыбнулась Гасси, – сверни щит. Это не враг а друг…

Она прикусила язык, не зная, имеет ли право выдавать малышу тайну Кийра, пока ничего не сказавшего о сыне.

– Пусть он уходит! – вставая с колен непреклонно заявил светловолосый и голубоглазый малыш. – Я сам буду тебя защищать.

– Вот как, – заинтересованно протянул король, и вдруг предложил, – ну, начинай. Посиди минутку, Синичка, мы поговорим по-мужски.

Ласково поцеловал любимую в макушку, бережно, с явным сожалением усадил на скамью и на миг словно окутался снежной порошей.

А затем шагнул к барсам огромным северным медведем. Настолько белым, что даже глаза резало.

– Ой… – невольно охнул Роби, но не побежал прочь, а наоборот, ринулся вперед, стараясь загородить собой зверей. – не тронь их, слышишь, чудовище! Рис, Рита! Идите домой! Я кому сказал? Домой!

Последние слова мальчишка кричал уже сверху, сидя на могучей груди медведя. Зверь крепко и бережно обнимал его передними лапами и предупреждающе поглядывал на мохнатую компанию сына. Обижать их очень не хотелось, но, если звери вздумают напасть, невольно придется защищаться.

– Рита, нельзя! – мгновенно протиснулась между медведем и барсами Гасси, и пояснила, не оглядываясь, – это звери герцогини. Они очень умные, спасают в горах людей.

Но барсы и сами уже отступили. Не побежали, нет. Спокойно, без спешки сделали пару шагов в сторону от тропки и легли в траву, изучающе разглядывая незнакомого, но не подозрительного гостя.

А в следующую секунду среди деревьев мелькнул бок ладьи и король поспешил снять щит.

– Ну, будем знакомиться, сын? – второй рукой крепко прижав к себе Синичку, Кийр весело глянул в настороженные глаза мальчишки.

И захлебнулся, потерялся на миг в собственных, одновременно вспыхнувших, почти равных по мощи чувствах.

В сердце буйно расцветало незнакомое, но уже всепоглощающее ощущение восторга. Щедро приправленного не испытанным прежде, щемяще нежным обожанием, и неожиданно сладкой отцовской гордостью. Далеко не каждый малыш так смело и беззаветно бросился бы защищать друзей.

А разум туманила яростно вскипавшая неуемная, жаждавшая мести ненависть. Ярилась злобой на подлую гадину, походя укравшую у него так много простых человеческих радостей. Безвозвратно утерянные годы, когда он мог бы сам растить своего сына, сам с ним гулять и заниматься, носить на руках и возить на лодке. Да много чего могло быть… но по вине наглой и жестокой дуры, так и не случилось. Вместо всего этого его Синичка хлебала униженья и обиды рабской жизни, а его первенец поднимал с полу брошенные хозяевами объедки.

– Кто, сын? – недоверчиво прищурился Роби, и король расплылся в восхищенной улыбке.

Трудно было бы не узнать собственную гримасу, если не раз видел в зеркале такой же настороженный взгляд. Чендер имел привычку приходить с докладом спозаранку, когда Кийронд еще одевался.

– Ты, – уверенно подтвердил король. – А я твой отец. Вы потерялись… и я вас искал. Очень… но одна одлая гадина солгала… и… я не смог вас найти. Никто не смог… хотя искали все. А теперь мы поедем домой… и будем жить все вместе.