Алена Медведева - Прошлое [СИ]

— Спас эту, — легкий кивок в моем направлении, и внимание пожилого метха переключилось на меня. Словно до этого момента он не придавал значения корчащейся от боли женщине рядом с изуродованным телом собрата.

— Арианка? — Он брезгливо поморщился. — С ними всегда неудобно. К счастью, ей осталось немного.

— Почему? — Вскинулся Кирен, тоже впившись в меня взглядом.

— Сейчас сдохнет, — безразлично пожал плечами отец Гринода и отвернулся. — Крови слишком много потеряла.

«Ах, вот почему так холодно» — тело онемело до бесчувственности.

Мой хозяин стремительно переместился к краю кровати и уже протянул руки, намереваясь меня схватить, когда его что-то остановило. На миг задумавшись, он подхватил простынь, сжав ее концы в своих ладонях. Я оказалась в своеобразном коконе из пропитанной кровью ткани. Но даже это сравнительно небольшое перемещение тела отдалось болью…

— Тебе действительно нужна эта самка?! — Изумленный вскрик мужчины, раздавшийся в спину Кирену, стал последним, что я осознала перед накатившей волной тьмы.

Вновь очнулась я в уже знакомой каюте. И пусть собственное тело ощущалось невесомым, а сознание, изнуренным недавними муками, но чувство облегчения я испытала — жуткое рабство закончилось.

— Сделал все, что мог, — рядом кто-то беседовал. — Инъекции ее поддержат, дадут телу шанс дотерпеть. У арианцев хорошая регенерация, это поможет. Необходимо ждать, пока заживут раны. И еще…

— Что? — Стоило собеседнику замолкнуть, как Кирен задал вопрос.

— В бессознательном состоянии трудно судить достоверно, но что-то с ней не так.

— В смысле?

— Нет, репродуктивные возможности не пострадали. Ей стоит окрепнуть и поправиться, и она будет вполне пригодна для размножения. Хотя об арианках так вообще можно сказать с натяжкой…

— Почему? — Снова быстрый вопрос Кирена, перебивший пояснения его собеседника.

— Особенность расы. Их женщины производят на свет только себе подобных. Они не способны выносить воина. Только арианские дети.

— Ясно.

— Вы не знали? Да, поэтому арианки совсем не в ходу у нас. Плохой товар — бесполезная и еле живая.

— Мне нужно, чтобы эта… выздоровела. Я плачу за это.

— Да, я сделаю, что смогу. Нужно ухаживать за ранами, у нее хорошие шансы. Ближайшие три дня все решат. Проведаю вас завтра, вы еще не покинете планету?

— Нет… Дня на три задержусь.

Скрип двери, тоже на удивление ставший привычным, и Кирен вновь приблизился уже один. Сев на корточки, взглянул на меня, заметив с трудом приоткрытые веки.

А я… Видеть его сейчас так близко было ужасно. Он стал тем, кто безжалостно отправил меня на пытку. И стоит ли быть благодарной за избавление? Что если это только забава — спасти, чтобы вновь подвергнуть более жутким мукам?..

Не знаю, где взяла силы, но единственное доступное мне усилие — я отвернулась. Уставившись в стену, не желая смотреть на него. Видеть торжество, презрение и обещание новых мук во взгляде метха.

— Ненависть — признак слабости, — неожиданно он заговорил, комментируя мой, более чем красноречивый, жест. — Не трать на нее силы. Думай о смерти. Это даст шанс жить.

Как же хочется плакать. И кричать. Драться. Проклинать.

Ненавижу…

Этот мир. Свою жизнь. Этого метха.

— В нашем народе воспитывают из мужчин воинов, — внезапно продолжил он говорить. — Сильных, способных убивать, противостоять боли и лишениям. Принимать единственно верные решения — силовые решения. И все мы с детства знаем, для чего живем. Чтобы страдать. Чтобы обрести шанс выжить, найти пару и иметь сыновей. Все знают, что делать правильно, что нет — это общее знание. Законы, по которым живет мой народ. — Я против воли слушала его. И конечно заметила странно дрогнувший голос. — В нас нет слабости. Не должно быть… Это ваш удел — самок. Но что-то случилось! Я не могу найти выход… не понимаю. Я пытался! Я сделал, что мог, что должен был сделать, принял то единственное решение, что обязан был принять. И понял, что оно неверное. Я проявил слабость… Да, ненавидь меня, арианка!

Он говорил не со мной — подобное немыслимо. Он вслух признавался себе в чем-то. В чем-то, чего я не понимаю…

Но значимы ли эти пояснения сейчас? Нет!

Раньше я много раз в отчаянии, изнывая от бессилия, полагала, что наступил предел. Все — больше я не смогу, не вытерплю, сдамся… Оказывается, это всегда была злость, ярость — отчаянный гнев на несправедливую судьбу.

А вот сейчас…

Сейчас действительно все.

И уже не важно, что будет дальше. Будут мучить, разрезать живьем на кусочки, предавать. Это перестало быть значимым. Слушая метха, среди сжимавшей голову, словно тисками, боли, внезапно распознала новую для меня мысль: мне это не нужно.

«Ничего больше не нужно».

Кирен продолжал что-то говорить, а я его не слышала. Просто пряталась. Где-то далеко в себе, стараясь укрыться от невыносимой головной боли. Веки казались тяжелыми — проще стало прикрыть их. Единственное, что занимало меня — это огонь, что словно бы незримо пожирал мое тело. Он и раньше жил во мне — лишь согревая теплом, тлел где-то глубоко. Но сейчас он, ведомый болью, вырвался наружу, разрушая мое тело, стирая память, уничтожая все представления о времени и реальности.

— Дейнари, Дейнари?!

Голос звал настойчиво, тело ощущало прикосновение — чье-то постороннее тепло. А мне было так холодно. И одиноко… Так отчаянно захотелось прильнуть к этому теплу, сродниться с ним?..

— Приди в себя! — Уже нотки новых эмоций — отчаяние? Раздражение? — слышны мне. — Ты спишь несколько суток. Тебе необходимо поесть.

Просьба?

А тепло так заманчиво. Оно такое родное… Оно обещает защиту. Как когда-то давно — в детстве.

Не размыкая глаз, отчаянно хочется податься навстречу теплу и умиротворяющим образам дома и семьи. Мне кажется, это притупит жуткую боль, что истязает сознание и давит на виски. Но останавливают голоса…

— Она должна уже была очнуться. Раны зажили!

Кирен. Его холодно-отрешенный тон, означающий недовольство: почему что-то идет вразрез с его планами? Я настолько изучила этого метха за годы существования при нем, что способна представить выражение лица мужчины даже по такой мелочи.

— Да, тело восстановилось. Но я повторяю вам, дело тут в особенностях ее расы. Что-то происходит не с ее телом, а с ее сознанием. Что-то что истощает, подтачивает силы.

Как же прав этот собеседник Кирена — удушливая боль терзает постоянно, заставляя сжиматься и стремиться затаиться. Забыть… Перестать чувствовать. Понимать. Утратить связь с реальностью.

Словно бы обрываются тысячи незримых ниточек, что связывают меня с миром вокруг. Не сразу, но… их все меньше и меньше.

— Что? — Требовательная убежденность хозяина, что достаточно пожелать, и ему дадут ответ на вопрос.