Альма Либрем - Заклятые враги [СИ]

— А я думаю о том, что всё-таки сбегать от обязанностей не так уж и хорошо, правда, сестричка? Корона оставляет кровавые шрамы.

— Не больше, чем любовь на сердце.

— Не могу сказать, что согласен.

Они обернулись одновременно — на молчаливого, бледного Эльма, на цветущую на родной земле Монику. Шэйран вздохнул — он вновь не мог ни слова промолвить, не мог сказать ничего, что описало бы его чувства — ведь те были, но какие?

— У нас с ним ничего не выйдет, — наконец-то вздохнула Эрла, чуть пришпоривая лошадь, чтобы быть дальше. — Он слишком сильно ненавидит мою мать, чтобы видеть во мне большее, чем просто дочь Лиары Первой.

— Не будь глупой. Ты ведь знаешь человека, который больше всего на свете ненавидит Лиару Первую, правда?

Эрла усмехнулась.

— И кто ж это?

— Угадай с одного раза. У нас на континенте не так уж и много самоуверенных королей, способных сражаться с этой редкостно преданной поклонницей матриархата.

— Ты и вправду думаешь — ненавидит? — как-то неуверенно переспросила Эрла. — Папа? Маму? Но ведь они столько лет уже…

— Воюют, как короли, вместе, как мужчина и женщина? Сомневаюсь, что это в корне способно измениться. Ну, а с тёщей воевать — и вовсе классика, правда? Так почему это должно тебе мешать?

Разговор казался таким простым, таким быстрым и ничего не значащим, что Шэйрану от себя самого становилось тошно. Он позволил своей лошади ускорить темп, чтобы оставить Эрлу наедине — на мгновение, прежде чем её наконец-то догонят, — и тяжело вздохнул. Может быть, всё это было глупостью, может быть, и предрассудки — ерунда.

Он слышал, как обратился к Эрле Эльм — сейчас, на привале, всё пойдёт по накатанной. Он попытается её обнять, вспыхнув надеждой от чуть более тёплого тона, чем это обычно бывает, а она отпрянет, не в силах сдержать свой страх перед матерью. Может быть, даже ударит его и попытается оттолкнуть — потому что Лиара Первая больше, чем мать. Потому что у Лиары Первой слишком много власти над душой её дочери.

Больше, чем у той Лиа, счастливой влюблённой женщины, которую так хотелось бы видеть и её возлюбленному, и её детям.

Дорога неспешно, самоуверенно тянулась вперёд — словно вела куда-то в глубины Магического Источника.

— Ведь он вновь вернётся, Первый? — Шэйран оторвал взгляд от зелени на обочине, стараясь не отвлекаться больше на извилины тропы. — Вновь захочет крови? Вновь пожелает жертв? В очередной раз будет разрушать то, что осталось от этого мира?

— Тэллавар? — невнимательно, не оборачиваясь, переспросил Тьеррон.

— Источник.

— О, источник… Я не знаю, по правде, — пожал плечами Дар. — Сказал бы, что нет, но подобное не напоить досыта кровью и не загнать дальше глубокой ямы — из всякой пропасти найдётся выход, даже если она кажется изначально бездонной. Да и глупости — верить в то, что победили мы раз и навсегда. Он накопит в себе постороннюю боль, которой истекает этот мир, наберётся уверенности — источник тоже мыслит, только особенно, по-своему… а потом всё, так или иначе, повторится. Я б ответил, что, может быть, тогда и мы опять воскреснем, и твоя сила вернётся, чтобы защитить этот мир, но так просто никогда не случается. Разве стоит думать нам о том, что будет дальше?

Рэй не ответил. Жить здесь и сейчас — какая глупость!

— Твой отец до жути безответственен, — продолжил Дарнаэл, — хотя и побеждает практически каждый раз. Я не встречал в своей жизни более везучего человека — он притягивает людей, будто бы магией. На меня смотрели с уважением, со страхом — но никогда я не встречал такого обожания во взглядах толпы. Как он вернул себе трон… Странное дело.

— Какое это имеет значение? — Рэй не стал догонять Первого, они так и переговаривались, словно вокруг не было никого, кто мог бы их услышать. — То, как мой отец стал королём, знает каждый ребёнок. Все достаточно сильно устали от бабушки, чтобы отказываться от нового правителя, нового шанса на свободу и счастье.

— Я веду к тому, что тебе стоит реагировать на всё проще. Жить сегодняшним днём — победа или поражение, жизнь на этом не заканчивается. Зачем думать о том, что будет через много тысяч лет?

— А что было бы, — не реагируя на эти слова, проронил Рэй, — если б мой дар оказался у моего отца, а у него появилось желание овладеть этим волшебством? Если б у него был шанс перекручивать сознания людей изнутри?

— В нём есть зачатки. Та же зелень, — уклончиво ответил Первый.

— А если правду?

— Это большой, огромный даже груз на плечах. Трудно понять, как жить с этим — свыкнуться, ограничивать свою силу. Я не думаю, что Дарнаэлу следует владеть чем-то подобным. Он для этого слишком безрассуден.

— Вот потому, — скривился Шэйран, — даже если бы мне хотелось так просто отбрасывать все сомнения в сторону, как в моём возрасте делал это отец, я не имею права. Не так ли?

— Мудрые короли рано седеют, — сухо ответил Первый. — У них для того слишком много тревог. Элвьента не слишком страдает от того, что ею правит человек, поддающийся первому же порыву.

— Нет, не страдает. Не страдает, пока сравнивают с Эррокой или со старым режимом, — Шэйран вновь посмотрел на листья, вдохнул свежий, влажный от дождя воздух, словно пытался что-то оценить — и почему-то придержал лошадь, не позволяя коню сделать последний шаг.

В тот же миг в сантиметре от лошадиной морды пролетела стрела.

Громкий крик — больше похоже на призывной вопль, чем на человеческий звук, — раздался, кажется, справа, где-то в тех отвратительных кустах. А после слева сыпануло бесконечным градом стрел, словно где-то там потерялся их магический источник, вроде того, что с чарами, только на этот раз с вполне человеческим, подчиняющимся неодарённым рукам оружием.

Их было, наверное, слишком много — Шэйран насчитал десяток и сбился. Где-то за спиной громко заржали кони, у него на глазах с лошади соскользнул Первый, без своей магии — совсем не тот могущественный бог, которого хотелось бы увидеть.

Сколько их?

Мелькнул торресский флаг, торресские доспехи. Зазвенели мечи, полыхнуло магией — на архипелаге никогда особо не колдовали, и от вспышки волшебства Моники сразу трое отступили, ослеплённые, напоролись на мечи и шпаги своих союзников.

Кто-то рассмеялся в стороне, словно женщина с мечом — это что-то невероятное. Эрри? Вероятно, она — кто ещё мог броситься вперёд с таким остервенением.

Но их было слишком мало.

Рэй, казалось, наблюдал за всем со стороны. И тело двигалось само по себе, словно не принимая в расчёт своего собственного хозяина. А сознание застыло где-то вдалеке, у тех деревьев — он, право, видел, как лезвие касается горла, а торресский командир с громким, надсадным рыком приказывает всем остановиться.