Альма Либрем - Заклятые враги [СИ]

Он был пленником этого места. Кто выпустит короля вражеской армии, короля, смерть которого будет означать потерю любой, даже формальной власти над Торрессой?

Галатье отчаянно пытался вспомнить о наследниках. О тех, кому перешёл бы его трон в случай его смерти — только не Бонье. Ведь это повторится, разве нет? Он ждал, что, рано или поздно, парень склонится перед кем-то, падет на колени…

Он и сам был готов это сделать.

— Значит, — голос звучал отчасти хрипло и устало, и Галатье казалось, что ещё несколько слов, и он больше не сможет даже шептать, — теперь армия не может даже сопротивляться этому влиянию? Теперь им только нужен кто-то, кто попытается их остановить? Но… Я ведь не смогу. Если…

— Это твоя армия, — возразил Дарнаэл. — Ведь ты король! Правитель! Ты должен выйти к ним и сделать всё, что можешь, чтобы они остановились.

На самом деле, истинной целью было что-то другое, пожалуй. Узы короля и его народа — священны, если королю место в его государстве. Если же нет — то никто не сможет остановить навалу врагов, что так и стремятся разрушить маленький бесполезный островок…

Или завладеть сознаниями армии.

Им надо было отсечь последнюю надежду. Надо было сделать так, как говорила Нэмиара — попробовать воспользоваться чарами и чужой силой, пока на свою нет никаких перспектив.

Просто отпустить.

Галатье был слеп. Он и в себя не верил, и в человеческое коварство — тоже, — но был не настолько глуп, чтобы согласиться с Дарнаэлом, рискнуть выступить перед своим государством.

Сейчас — когда рядом не было больше никого, только король соседнего государства, в этом круге тонких, назойливых стен, — он чувствовал себя беззащитным.

— Чем это может тебе помочь? — прошептал он отчаянно. Хотелось опять упасть на колени и протянуть Тьеррону кинжал, но на этот раз у него даже оружия в руках не было.

А ещё оставалось старое ветхое кресло, в котором он сидел, лишь бы не подниматься на дрожащие ноги.

— Твою армию, как говорит одно древнее пророчество от эльфов, может остановить её истинный правитель. Знаешь, магия и всё такое, — Дарнаэл сложил руки на груди, словно пытаясь вселить в него некую уверенность.

— Какой я правитель…

— А кто тогда? — Дар прищурился. — Формально — ты. И пока ты жив, никто не может претендовать на это место официально.

— Убей меня.

— И стать врагом Торрессы? Это магия, Галатье. Может быть, они и вправду ждут только пары твоих слов, чтобы остановиться?

Он не верил в это. Разумеется, не верил. Но Дарнаэлу надо было ослабить хватку, чтобы его больше не держали за горло обязательства перед волшебством чужой страны, перед её правительством.

Было время подумать — пока они приехали сюда, пока Лиара вновь не восстановила хрупкое, ирреальное перемирие. Молчание, тишина — вот и всё, что было ему нужно, чтобы смириться с теперь уже привычной и такой правильной мыслью о том, как всё должно происходить дальше.

Дар никогда не был достаточно глуп, чтобы поверить в пустые пророчества и их бесконечную силу. Нет, разумеется, он не собирался сейчас доверять посторонним людям, подчиняться воле богов… Даже если эти боги были реальны. Даже если он мог с ними разговаривать.

Даже если они смотрели на него, презренно кривя губы или улыбаясь зеркальным отражением. Всё это — фикция.

Умрут они или выживут, боги были и будут всегда. Просто сменят тела. Расстроятся или обрадуются — а разве вечной жизни может грозить что-нибудь столь временное? Нет, конечно же — они проживают её раз за разом и сами же в этом сознаются, радостно улыбаясь или пуская слезу над могилой целого поколения.

Если Галатье сможет остановить своё войско — они наконец-то получат долгожданный мир. Им не придётся толкать вперёд осколки собственной армии, у которой здесь даже есть толком нечего, не придётся бороться с торресским войском, руководимым, возможно, самым сильным на свете магом.

Если Галатье сдастся и падет от рук врага, то это уже не будет Торресса — только вражеский маг. Тогда, может быть, у них будет право пользоваться всем, что есть под руками. Свободный путь, свободные люди, которых больше не связывает клятва другому человеку.

Это не его были мысли.

Это были мысли отражения в зеркале — Первый, спокойный и равнодушный, с короткой фразой.

Пока их повязывают связи с Галатье, пробиться к ним труднее. Стоит только отступить, и Тэллавару будет так просто вытеснить мысли из их и без того достаточно пустых голов…

И дать им возможность вспыхнуть ненавистью.

Почему он вторил, что это важно — сказать Дарнаэл не мог.

— Я просто хочу обрести покой, — ошалело пробормотал Галатье. Он закрыл глаза, словно вот-вот заплачет, и тяжело дышал, не в силах бороться со старостью. — Почему ты не пощадил меня, почему вытащил оттуда…

Потому что сам хотел умереть?

Потому что хотел доказать что-то себе, Лиаре, кому-нибудь ещё, но теперь, в последнее мгновение, осознал, что это не поможет?

Потому что выжить пожелал только на обратном пути?

Потому что магия построила свои тонкие линии правил?

— Если ты выйдешь к ним, ты умрёшь. Так легко, так просто, — он положил руки ему на плечи и, склонившись, шептал почти на ухо. Будто бы те проклятые змеи, которых описывал Бонье. — Неужели ты не этого хочешь, Галатье?

Он коснулся мягких, светло-каштановых, вьющих волос. Улыбнулся новой, солнечной улыбкой, не имеющей ничего общего со старыми чертами лица. Теперь ни единой морщинки, ничего страшного, ничего отвратительного. Ни единой нотки из прошлой жизни.

Обернулся.

— Ведьма, — голос звучал подобно шипению, на губах змеилась улыбка. Он, казалось, был готов осклабиться и одним укусом испить из неё жизнь.

Но вдруг пригодится?

— Я пришла, потому что мне есть что сказать.

Он рассмеялся. Повернулся наконец-то — Вархва? Будто бы в её глазах отражается эта Эррока впиталась в её кожу. Светлые волосы, бледная кожа, глаза синие-синие, до того наивные, что даже заглядывать противно.

Он сделал шаг в её сторону, коснулся пальцами щеки.

— Мне нужен предводитель этого войска.

Он рассмеялся.

— И что ты мне расскажешь, кукла?

Она могла. Ей было что поведать о живом принце, о том, как он смотрел на неё не этими жёлто-мутными, другими, синими глазами.

— Дарнаэл Первый ожил, — выдохнула наконец-то она.

Это должно было быть предательство.

Это было бы предательство — если б только что-то не сжало её горло, не позволяя выдохнуть те слова, которые она собиралась сказать. Не позволяя так просто сорваться с губ фразам, у которых не было бы шанса потом исправиться на другие, логичные, правильные и честные.

Она тряхнула головой. Светлые кудри, почти прозрачные глаза, бледная кожа.