Надежда Волгина - Заземелье [СИ]

— Кто это был? — рискнула спросить я.

Филипп, не мигая, смотрел на меня. Я не сомневалась, что он понял, о ком я говорю. О том, кто звал меня его голосом, а потом едва не изнасиловал. На его лице я видела борьбу, которую он ведет с самим собой. Он уже перестал злиться, но все еще продолжал хмурить брови. Я вдруг подумала, что должна быть благодарна ему за спасение, ведь, если бы не он, меня бы, возможно, уже не было в живых. Постепенно лицо его становилось все более спокойным. Я поняла, что он ничего не скажет, и чаша моей беспощадности резко перевесила. Я отвернулась — не дождется он моего сострадания.

— Утром я приду за тобой. Попытайся немного поспать.

— Запри дверь, — буркнула я. — Вдруг опять захочу погулять…

— Они не запираются, — с удивлением произнес он.

Я посмотрела на него и поняла, что это правда.

— Почему же тогда в первую ночь она не открывалась?

Какое-то время он молчал, а потом сухо ответил:

— Не знаю, но обязательно разберусь.

Не считая перерыва на обед, Филипп повсюду сопровождал меня. Он появлялся с утра, а потом вечером, когда заканчивался рабочий день. Каждый раз его приход в подвал вызывал всеобщее падение ниц, кроме меня. Даже под страхом расстрела я бы не стала этого делать. Собственно, никто от меня этого и не требовал, разве что Ивана… Она затаила на меня злобу. Скорее всего, началось все с моего появления здесь. Уж больно не понравилась я ей, видно. Только придирки с каждым днем становились все более очевидными. Во-первых, мне повысили план, хотя я и с прежним еле справлялась. Теперь я должна была крутить трубочек на пятьдесят больше в смену. Помимо этого, Ивана постоянно отвлекала меня разовыми поручениями. При этом план на день не урезался, я должна была успевать выполнять все. Спасибо Светлане, которая тайком помогала мне, иначе наказывали бы меня почти каждый день. А замечаний уже накопилось два за невыполнение плана, и я с ужасом думала, что последует за третьим, которое, наверное, сегодня и получу.

С самого утра Ивана отправила меня на кухню, на разделку мяса и заготовку его впрок. Как я поняла, мясо у них тут поступало в очень ограниченном количестве. Каждый кусочек его ценился на вес золота. В ход шло все, даже прожилки. Процесс разделывания туши превращался в трудоемкую работу. Меня как раз и поставили на отделение жил от мяса. Даже острым ножом делать это было тяжело и долго, что особенно волновало меня. Вряд ли Светлана успеет накрутить много трубочек за меня, у нее и свой план не маленький.

В правоте своих опасений я убедилась, когда, спустя полдня на кухне, вернулась в подвал. Светлана тайком сунула мне небольшую горстку палочек и виновато прошептала:

— Больше не смогла, извини. Ивана мне еще повысила план…

Значит, нашу хитрость она раскусила, старая змеюка. Теперь еще и Светлана из-за меня пострадает.

— А что за наказания тут за три замечания? — так же шепотом спросила я у нее.

Светлана бросила на меня испуганный взгляд и, делая вид, что занята работой, быстро проговорила:

— Если сможешь, приходи сегодня ко мне. Только так, чтобы никто не заметил. Расскажу…

Конец смены был предсказуем. Когда все собрались, чтобы покинуть подвал, ко мне подошла Ивана и торжественно громко произнесла:

— За невыполнение дневного плана ты получаешь третье предупреждение!

Среди женщин появилось движение, и я поймала на себе несколько сочувственных взглядов. Впрочем, остальные смотрели с плохо скрываемым злорадством. На уродливом лице змеюки тоже появилась ехидная усмешка. Светлана выглядела расстроенной и виноватой, хотя ее-то я точно ни в чем не винила.

Если Ивана думала, что я забьюсь в истерике от ее сообщения, то очень сильно ошиблась. С гордо поднятой головой я первая покинула подвал.

Филипп ждал меня в холле, и я с удовлетворением и даже злорадством подметила, как все повалились на колени при виде его. Он даже не посмотрел на горстку уродливых созданий, молча развернулся и пошел вперед, подразумевая, что я последую за ним.

По пути домой меня не покидали мысли, зачем он так возится со мной, чего опасается? Очередного ночного покушения? Так я не собираюсь больше шляться по коридору по ночам, кто бы там меня ни призывал и чьим бы голосом. Боится, что сбегу? Так сам сказал, что это невозможно. Тогда, зачем? Из жалости? Нужна она мне больно!

— Я получила третье замечание, — сообщила будничным тоном, когда мы остановились у двери в мою комнату. Каждый вечер Филипп провожал меня, но внутрь не заходил. Через какое-то время возвращался, чтобы вести меня на вечернее обследование.

Филипп дернулся, как от удара, и испуганно взглянул на меня. Я старалась стоять прямо и смотреть ему в глаза, хоть постепенно от его вида страх заползал в душу. Впервые я так явно испугалась предстоящего наказания.

Я наблюдала, как он пытается взять себя в руки, и видела, что получается это с трудом.

— Переодевайся, я скоро вернусь, — наконец проговорил он. Потом развернулся и быстро зашагал по коридору.

Неизвестно почему мне вдруг стало так грустно и одиноко, хоть реви белугой. Сейчас бы посидеть с Раей на ее кухне, поболтать, посплетничать… А вместо этого я тут, еле держусь на ногах от усталости, пальцы на руках горят, как будто я ошпарила их кипятком, все тело ломит, словно мне исполнилось сто лет.

Внезапно стало так жалко себя, что я разрыдалась. Только сейчас я осознала, как много значит свобода. Да, я похоронила единственного родного человека, горевала по нему, но я была свободна. Делала, что хотела, ходила, куда желала, ела, когда и что вздумается. А тут… Тут я почти не ем, сплю мало, ничего, кроме подвала, кабинета врача и своей комнаты не вижу. А как я соскучилась по дневному свету, одному Богу известно! Как же случилось так, что я разом потеряла свою жизнь, не умерев при этом?

Я плакала, уткнувшись в подушку, пока не сообразила, что сейчас явится Филипп, чтобы вести меня к врачу. Едва успела переодеться, как он распахнул дверь. В последнее время он даже не переступал порог моей комнаты, молча открывал дверь и ждал, когда я выйду в коридор.

Его лицо не выражало никаких эмоций, сплошное равнодушие. Как обычно молча мы проследовали в медпункт. Единственная светлая отдушина в череде серых будней — общение с Алексеем. Каких-то десять минут дружеской беседы, а какой заряд бодрости они мне внушали. Я, как ребенок, радовалась этим походам. Алексей был единственным приятным человеком из всех, с кем мне приходилось здесь общаться.

— Как дела? — весело спросил он, но сразу погрустнел, видно, заметив следы недавних слез на моем лице. — Что-то случилось? — озабоченно поинтересовался.

— Да, ничего особенного, — отмахнулась я. Не хотелось расстраивать его. — Просто взгрустнулось, вот и решила пореветь. Еще и предупреждение третье получила…