Надежда Волгина - Милорд [СИ]

Матушка попросила Кристофера больше не скрывать своего нахождения в комнате, на что он с радостью согласился. Весь ужин леди Делила оглядывалась на тень, застывшего в углу гостиной, и вообще выглядела довольно растерянной.

После ужина я поднялась в свою комнату, чтобы собрать вещи в дорогу. На этот раз я взяла с собой чуть больше платьев, памятуя, как неудобно в удаленном от города замке обходиться двумя-тремя.

Как и в первый мой отъезд, проводить нас вышли леди Делила и Реджина. Матушка напомнила про свадьбу сестры, которая должна была состояться уже довольно скоро, через какой-то месяц. А Реджина взяла с меня обещание, что приеду чуть раньше, чтобы поддержать ее морально. Прощание получилось довольно сдержанным. На этот раз мы обошлись даже без объятий. И сдается мне, что виной тому был даже не Роджер, а Кристофер, который до конца оставался верным своему слову и маячил рядом с нами. Я-то уже привыкла, что оказавшись случайно в поле его действия, чувствуешь себя не очень уютно. А вот матушке с сестрой думаю это не особо пришлось по душе.

— Почему вы улыбаетесь? — заинтересованно разглядывал меня герцог, когда мы оказались в карете и неспешно тронулись вперед.

— Представляю, как рада матушка нашему отъезду, — не таясь, ответила я.

Роджер понял меня правильно, и смех его не заставил себя ждать. Серина, что успела задремать в уголке кареты, встревоженно очнулась и уставилась на отца. Сама же я тоже едва сдерживала смех, что тоже немало удивило малышку. Но через какое-то время, от вида нас с герцогом губы ее невольно принялись кривиться в улыбке.

Портовая гостиница встретила нас теплыми комнатами и парным молоком со свежеиспеченными булочками. Уж откуда тут взялось молоко, я не стала ломать себе голову. Мы с Сериной устроились на ночлег в одной комнате. Комната герцога соседствовала с нашей. Странное чувство я испытывала, отходя ко сну и прислушиваясь к мерному посапыванию малышки. Мне было очень спокойно, словно впереди меня ждала безоблачная жизнь. И это-то в крае вечных туманов, где сам климат намекает на определенные трудности! Я даже старалась искусственно вытащить на поверхность какие-нибудь страхи, но их не было. Как следствие, спала я крепко и без сновидений, а на утро встала бодрой как никогда.

Каюту мы с Сериной разделили тоже одну на двоих. На этот раз нам ни от кого не приходилось прятаться в путешествии, да и герцог большую часть времени проводил у себя, выходя разве что к обеду и ужину. Даже завтракал он в своей каюте. Впрочем, меня все устраивало. Мы смогли возобновить занятия с мисс Норман, правда только в устной их части. Лишь временами, довольно редко, я позволяла себе вспоминать путь в столицу, и тогда испытывала что-то типа тоски. Правда в такие моменты я и сама не понимала, по чему тоскую.

Даже погода нам благоприятствовала. Море оставалось спокойным на протяжении всего пути. Туман временами рассеивался и позволял любоваться водной гладью, что мы с удовольствием и делали с Сериной.

На пристани Уокса нас встречал не дядюшка Сэм, как я ожидала, а граф Доусон собственной персоной. Очень удивилась, когда поняла, что рада видеть его полностью оправившемся от травм. Кажется, зла на Энтони я больше не держала. Да и он изменился и превратился в саму учтивость. Граф разве что не утопил меня в комплиментах, но в краску все же вогнал.

Ну а у дверей замка мы с Сериной попали в пышные и теплые объятья тетушки Пэм. От вида ее счастливых слез на меня снизошло такое спокойствие, словно я оказалась дома, а не покинула оный совсем недавно.

Все вернулось на круги своя. И даже больше. До отъезда из замка я не чувствовала в нем себя настолько хорошо. Сейчас же я наслаждалась каждым моментом нахождения здесь.

Тетушка Пэм взяла на себя личную опеку за нами с Сериной. Она следила за тем, как мы питаемся, сама договаривалась с кухаркой о полезной пище для малышки и калорийной для меня. Уж не знаю, с чего эта добрая душа взяла, что я похудела в путешествии, то отныне каждое утро меня ждали булочки с маслом и витаминный чай. Если что-то из этого я не съедала, то неизменно получала выговор от сердобольной управляющей хозяйством в замке. Однажды у нее даже получилось вогнать меня в краску, когда, окинув мою фигуру пристальным взглядом, тетушка Пэм важно так изрекла:

— Мужчина не собака — костей не любит.

Вот к чему она это сказала? Если бы не смутилась так сильно, то обязательно попросила бы объяснений, но в тот момент я настолько растерялась, что тетушка Пэм успела скрыться из комнаты, прежде чем я смогла заговорить.

Занятия с малышкой Сериной тоже вошли в прежнее русло, а сама девочка стала намного спокойнее. Я свято верила, что именно потому что дед оставил ее в покое, она, наконец-то, могла позволить своей магии вырваться на свободу. Но ее острый ум и природная сдержанность не разрешали колдовству выходить за определенные рамки, нанося вред окружающим или замку. А еще вместе с ней совершенствовала свои способности и я. Уж больно по вкусу пришлась Серине бытовая магия. Каждый день она просила научить меня чему-нибудь новенькому. И с ее уровнем способностей схватывала все на лету, как и применяла на практике. Так очень быстро все стены в замке покрылись новым, удивительных расцветок, гобеленом, которое маленькая мисс «сплела» собственноручно, вернее, при помощи бытовой магии. Служанки теперь не чистили столовое серебро, не натирали канделябры. Все это само очищалось и обновлялось в определенные часы, благодаря наложенным на них малышкой заклинаниям. Вместе с ней мы изобрели новый ароматизатор для постельного белья, который преображался в зависимости от вкусов тех, кто на нем спал. И теперь каждый обитатель замка наслаждался любимыми ароматами, отходя ко сну. Мы даже изобрели специальное перо и чернильницу для нашего Кристофера, которые тот мог осязать. Отныне тень каждый вечер радовал нас своими стихами, которые раньше так же быстро забывал, как и складывал. Конечно, стиль его был далек от шекспировского, но все же порой он выдавал очень даже недурные вещи.

Мне не пришлось возвращаться к разговору с Роджером о занятиях с дочерью. На следующий же день, как мы вернулись в замок, он сам заговорил об этом и уточнил часы уроков. И вновь я каждый день с затаенной в сердце грустью наблюдала за этими двоими. Почему с грустью, спросите вы? Да потому что в их личных отношениях мало что изменилось. Разве что Серина перестала испытывать настолько священный трепет перед отцом. Я бы сказала, что любовь ее к нему стала глубже и нерушимее. Герцог же в общении с дочерью проявлял чудеса выдержки, но ни разу не сказал ей ласкового слова и не прижал к себе по-отечески. А я-то знала, как она об этом мечтает. Но все равно, даже видеть этих двоих вместе доставляло мне неизменное удовольствие. Я свято верила, что все у них идет на лад.