Надежда Волгина - Заиндевевший

Значит, она верно догадалась, и визит Кнуда испортил отцу настроение. Впрочем, в хорошем расположении духа в последнее время тот был, разве что, когда напивался.

— Орм, можно я с ней поговорю? — робко попросила мать, заискивающе глядя на отца.

— Ты?! — вскричал он больше по привычке. Лея уже и забыла, когда отец разговаривал с матерью нормально. Да и со всеми остальными… Почти все время орал или ворчал, как старик, хоть в свои сорок с небольшим и выглядел еще довольно крепким. — Хотя, идите, — махнул он рукой. — Какая теперь разница. У нее нет выбора…

Трюд с кряхтением поднялась из кресла. А ведь она была моложе отца на добрых шесть лет. А выглядела, как старуха. Ревматизм мучил ее уже несколько лет, и с каждым годом становилось только хуже. Родовая ведунья, как могла, облегчала ее страдания, но помощи ее надолго не хватало. Стоило только поменяться погоде, как мама слегала в постель с тяжелейшим приступом. И не отпускал он ее несколько дней, несмотря на микстуры, заговоры и примочки. Да и когда не страдала от приступов, ее почти постоянно изводила ноющая боль в суставах. Лея жалела мать и ненавидела отца за черствость и непрошибаемость.

А ведь когда-то ее мать считалась первой красавицей в свете. К тому же она еще и богатой невестой была. Как так случилось, что пышный цветок Трюд обратила внимание на колючего и уже тогда непримиримого Орма, который был беден, как полевая мышь. Не иначе, как сработал принцип вопреки… А может, мама повелась на его обманчивую красоту. Только, многие ей завидовали, когда шла она рука об руку с Ормом к священному алтарю. И как быстро ее любовь угасла под его грубостью и нетерпимостью. Но изменить уже ничего нельзя было — браки у них заключались один раз и до самой смерти.

Трюд приблизилась к Лее, взяла ее под руку и повела к двери.

— Поговорим в моем будуаре, дорогая…

Будуар матери был таким же маленьким и простым, как она сама. Стены, обитые выцветшим гобеленом, старинный туалетный столик с пуфиком, удобная кушетка, чтобы отдыхать на ней в часы досуга, и пара кресел, обитых красным местами протертым бархатом. На всем проглядывалась печать бедности, как и во всем их небольшом доме, собственно. С годами обстановка ветшала, а обновить ее было не на что. Лесопилка отца приносила мизерный доход, пока он не потерял и ее. В силу своего возраста, Лея не задумывалась, а что же будет с ними дальше, но даже так она знала, что спасти их семью от разорения может только чудо или ее удачное замужество.

— Присядь, доченька, — опустилась Трюд в кресло и указала Леи на соседнее. — Разговор предстоит непростой.

Лея повиновалась, ощущая, как в душе зарождается безотчетный страх. Первый раз она видела свою мать до такой степени несчастной.

— Как ты относишься к нашему соседу — Кнуду? — без обиняков спросила Трюд.

— А я должна к нему как-то относиться?

Почему Лея даже не удивилась, когда речь зашла о нем? Не зря она все утро ожидала какой-то пакости от его раннего визита. Вот и дождалась.

— Дело в том, что он поставил нам с Ормом условие…

Трюд замялась, а Лея терпеливо ждала, когда та продолжит. Торопить, а уж тем более задавать наводящие вопросы, мешал все разрастающийся внутри страх.

— В общем, ни для кого уже не секрет, что мы разорены. У нас были кое-какие накопления, которые отец хотел дать за тобой в качестве приданного, но Бранд ушел от нас не с пустыми руками, прихватил и твое приданное, — заплакала мама, прижимая к глазам кружевной платок.

Бранд был родным по отцу братом Леи, старше ее на два года. Он родился от служанки. И, так как Трюд к тому времени все еще не могла подарить мужу наследника, Орм усыновил его. А через два года появилась Лея. Беременность Трюд переносила с трудом, а роды чуть не свели ее в могилу, поэтому с надеждами на законного наследника им с Ормом пришлось распрощаться. Им стал Бранд, которого Трюд растила, как родного сына, наравне с Леей.

По официальной версии два месяца назад Бранд уехал учиться, но сейчас мать поведала Леи правду. Оказывается, ее брат сбежал, прихватив с собой те крохи, что у них были накоплены, оставив семью ни с чем. Чтобы хоть как-то прожить, отец заложил свой заводик. Но расплачиваться по закладной было нечем, а долги все росли.

— Кнуд выкупил закладную на завод, — рассказывала мать. — Он обещал, что вернет Орму его дело, если он отдаст за него тебя.

Лея почувствовала, как комната закружилась перед глазами, и дышать стало нечем. Выйти замуж за Кнуда? Такое она даже в страшном сне не могла себе представить. Он был даже хуже тех двоих, что сватались к ней, и кому она отказала. Она смотреть-то спокойно не могла на его самодовольную физиономию, а уж пойти с ним к алтарю!..

— Матушка, нет! Только не он!

— У тебя нет выбора, — почти шепотом произнесла Трюд. — Отец проявит свою волю родителя и даст за тебя клятву верности перед алтарем. Никакие возражения он даже слушать не станет, — она умоляюще взглянула на дочь. — Лея, подумай, что с нами станет, если ты не выйдешь за него замуж. Через месяц все, что мы имеем, перейдет к Кнуду. Нас вышвырнут на улицу, как бродячих собак. Никто не захочет нас приютить, потому что твой отец умудрился испортить отношения со всеми соседями. И что тогда?

Воображение у Леи всегда было развито. Она живо представила себе, как они бродят по улицам, голодные, холодные, побираются. В услужение разорившихся аристократов вряд ли кто возьмет. Разве что ее, Лею, в гувернантки детям. А родители? Им же прямой путь в рабство, чтобы не умереть с голоду. И если отец все это заслужил, по ее мнению, то мать-то в чем виновата? Он промотал ее приданое. Остатки его вложил в сомнительный бизнес, и вот теперь они разорены.

— Лучше согласись по доброй воле. И смирись, — горестно добавила мать.

Трюд поведала Лее, что свадьба должна состояться через две недели. По традиции, она, на правах невесты, уже на следующей неделе должна переехать в дом Кнуда. Там ее будут готовить к бракосочетанию и телесно, и духовно. Как это делается обычно, Лея понятия не имела, а выспрашивать у матери подробности предстоящего позора не было никакого желания.

— Госпожа, что случилось? — всплеснула руками Вива, встречая ее возле покоев. — Вас словно прихлопнуло чем-то тяжелым сверху, — без лишней деликатности заключила она.

Примерно так Лея себя и чувствовала, с трудом переставляя ноги. Едва добравшись до кровати, она рухнула на нее лицом вниз и разрыдалась. Она плакала так, как никогда в жизни, но горе все не хотело выплескиваться. Еще никогда она не чувствовала себя настолько несчастной. Разве так она представляла свое будущее замужество? Почему именно ее захотел в жены этот надутый глупый индюк? За что мироздание ее так наказывало?