Алёна Волгина - Коза дракону не подруга

Эшентаун был очень старым городом, люди селились здесь веками, поколение за поколением, и я словно бы видела все его слои одновременно. Говорят, что каждый камень, попавший в Эшентаун, больше не покидает его, воплощаясь в новых и новых постройках. Вот этот угол дома когда-то был частью старой крепостной стены; вместо церкви Сент-Мари-де-Грейт, сотрясающей воздух колокольным звоном, на этом кургане, окаймленном рекой с юга, когда-то шумела священная роща, и по праздникам в ней зажигали огонь в честь совсем других богов. Мостовая, по которой мы шли, повторяла древний тракт, похороненный под толщей земли.

А еще раньше на этом месте среди зарослей ивняка возвышались богатые дворцы сидов. Сказки говорили, что сиды ушли из наших мест, растворились в бескрайнем Западном море, перебрались по мостам, сотканным из лунного света, на волшебный Стеклянный остров, который не под силу отыскать ни одному мореплавателю. Но сейчас мелькнувший под аркой разносчик в куцей обдергайке и красном колпаке вдруг показался мне похожим на лепрекона. Девушка, идущая навстречу, проводила нас взглядом таким пронзительным, как у baobhan-sith, так что я невольно посмотрела вниз: не мелькнут ли под юбкой оленьи копытца? А золоченый грифон, растопыривший крылья на каменном мосту, подмигнул мне так лукаво, словно под его опорой действительно был зарыт горшок с золотом.

Сказки ошибались. Сиды были здесь, их мир пронизывал наш, как солнечный свет проходит сквозь плотные тучи. Надо только уметь их видеть.

Когда мы с Недом подошли к дому, от ворот отъехала почтовая карета, до осей забрызганная грязью. В холле я споткнулась о гору чемоданов, рядом с которой лежала стопка картонок, увенчанная огромной собольей муфтой. В первую минуту я подумала, что это происки мисс Нидли, притащившей на примерку очередную кучу барахла из своей модной лавки, но, услышав оживленный разговор в гостиной, поняла, что к нам нагрянули гости. Причем гости основательные, либо решившие поселиться здесь насовсем, либо привыкшие ради удобства возить за собой половину дома.

– Думаю, приехала тетка Фонтероя, – шепнул Нед, и сердце у меня упало. Я-то надеялась спокойно пожить еще денька два или три. И вообще, зачем мне нужна какая-то патронесса?

Подозрение Уолтера тут же подтвердилось. На лестнице показалась Агата, как всегда энергичная, разрумянившаяся от спешки, с теплой шалью в руках:

– Леди Элейн приехала! – крикнула она на бегу и умчалась в сторону кухни.

– Ну, теперь я за тебя спокоен! – развеселился Нед, которого даже мимолетная встреча с Агатой могла привести в хорошее настроение. – Если она хотя бы вполовину так грозна, как лорд Фонтерой, никакой сочинитель записок к вам даже близко подойти не посмеет! Как там у поэта: «Я встретил Вас – и стал заикой…»

– Тебе смешно, – прошипела я вполголоса. К нам уже направлялся мистер Батлер, предложивший проводить нас в гостиную. Дворецкий выглядел совершенно как обычно. Его профессиональную невозмутимость не поколебало бы нашествие целого выводка драконов. Хочешь не хочешь, а пришлось идти знакомиться.

Когда я переступила порог комнаты, мое сердце замерло на миг, а потом зачастило с удвоенной силой, стоило мне увидеть возле окна высокую фигуру Кеннета. После вчерашнего вальса я не могла относиться к нему как раньше. Весь прежний страх куда-то улетучился. Когда мы ехали на прием, я не решалась даже взглянуть в его сторону: перед глазами снова вставала оплавленная стена в грязном переулке, а горло невольно сжималось от удушливого горелого смрада. Сейчас все было по-другому… До сих пор в ушах звучали волшебная музыка вальса и тихий голос, без тени обычной самоуверенности, спрашивающий: «тебе нравится?»

Так что при виде Фонтероя я совершенно потерялась, а он не спешил помочь мне справиться с неловкостью. Он выглядел так, будто его внезапно одолела застенчивость, если предположить, что он в принципе способен на такое чувство. В результате я заметила леди Элейн, только когда она сама поднялась мне навстречу:

– Дорогая Энни, я так рада, – произнесла она глубоким, теплым голосом.

И подошла ближе, обняв меня. Это ласковое участие – ко мне, совершенно незнакомой девушке, от которой не было причин ждать чего-то хорошего – ошеломило меня почти до слез. Конечно, я не заплакала (уже давно никто не видел, чтобы я плакала, кроме Агаты), но прошло довольно много времени, прежде чем я смогла присоединиться к разговору.

К счастью, в этом не было особой необходимости. Лорд Фонтерой представил тетке Уолтера, рекомендовав его как талантливого служащего магистрата, личного помощника мистера Тревора. Присутствие Уолтера в своем доме граф объяснил очень просто: несколько дней назад сюда пытался забраться вор, поймать которого, к сожалению, не удалось, поэтому Кеннет попросил друга погостить у него некоторое время.

Из его слов я сделала вывод, что он не спешил посвящать тетку в свои проблемы.

Теперь, немного справившись с эмоциями, я могла получше ее рассмотреть. На вид леди Элейн можно было дать лет сорок. Конечно, в глаза сразу бросалось их с Кеннетом фамильное сходство: прямой решительный нос, выразительные темные брови. Но Фонтерой, высокий и весь будто состоящий из острых углов, казался колючим даже будучи в человеческом обличье, а леди Элейн была маленькой и округлой, начиная от темных кудрей и заканчивая миниатюрными, почти детскими руками. Несмотря на полноту, двигалась она с необычайным изяществом. Она ходила так, как другие танцуют. И, кажется, таким же легким был ее характер.

Всего час назад я с тоской думала о приезде «драконихи», мечтая оттянуть момент знакомства как можно дальше, а теперь была почти в нее влюблена.

К обеду нас почтила своим присутствием леди Эмберли, отчего в столовой стало как-то прохладнее. По сравнению с душевной теплотой Элейн холодность Клариссы особенно бросалась в глаза. Можно было простудиться, даже просто побеседовав с ней пять минут. А на вид она казалась сущим ангелом! Этот безмятежный взгляд, сиреневое платье из шелковистого крепа, скромная нитка жемчуга у горла… За столом леди Эмберли сидела безукоризненно ровно на краешке стула и держала вилку и ножичек под абсолютно правильным углом. Я никогда еще не видела, чтобы обед на Гросвен-стрит проходил так тихо. Фонтерой молчал как рыба. Уолтер под жалящими взглядами Клариссы смутился до слез, потом уронил вилку, окончательно смешался и полез за ней под стол. Судя по выражению лица, он мечтал остаться там до конца обеда. Даже Амброзиус как-то притих, изредка бросая заинтересованные взгляды на леди Элейн и тут же снова смущенно утыкаясь в тарелку.

Наконец, Элейн, решилась нарушить тяжелое молчание: