Алёна Волгина - Коза дракону не подруга

– Когда я была маленькой, я слышала историю о трех дорогах от мистера Дринкли. Но там речь шла о праведниках, так что эта сказочка быстро выветрилась у нас из головы.

Мы с Глэдис с детства уяснили, что путь праведников – это не для нас.

Амброзиус мягко засмеялся:

– Наверное, ваш мистер Дринкли немного напутал. Как говорил Томас из Эрсилдуна 6 6 Томас Лермонт из Эрсилдуна – полулегендарный шотландский поэт, живший в XIII веке. Считается зачинателем шотландской литературы. , есть три дороги: первая из них, узкая и крутая, заросшая колючками, – это путь праведников, и редко кто осмеливается идти им. Вторая, широкая и прямая, где пляшут солнечные зайчики и растут цветы, – это путь порока, он для простых смертных. Третья же, та, что вьется сквозь заросли папоротника, ведет в волшебную страну…

Он погасил спиртовку, накрыв пламя фитиля колпачком, и задумчиво добавил:

– Вот только никто из слушавших его так и не смог запомнить, как отыскать ту чудесную поляну, заросшую папоротником…

Дымок от погасшей спиртовки смешался с ароматом зелья, оставив на языке сладковато-горький привкус. У меня слегка закружилась голова. Утро выдалось пасмурным, больше похожим на вечер. Стол был освещен двумя свечами в высоких подсвечниках, и тень Амброзиуса двигалась вдоль стен и между шкафами, словно третий молчаливый участник беседы. В руке у него вдруг сам собой возник серебряный шиллинг, ловко вертящийся между пальцами. Голос волшебника доносился словно издалека.

…Есть два мира, как две стороны одной монеты.

Они находятся так близко, что между ними нельзя просунуть лист бумаги…

…И вместе с тем так далеко, что тебе пришлось бы стоптать не одну пару башмаков, прежде чем ты достигнешь волшебной страны.

…Только одни существа могут легко перемещаться из одного мира в другой – фоморы. Они приходят по кромке прибоя, по краю тени, по гребню крутого холма…

Фоморы. Это тяжелое слово упало будто камень. Вздрогнув, я порылась в памяти, пытаясь припомнить все, что знала о сказках:

– Фоморы – это вроде бы такие уродливые великаны, одноногие и одноглазые?

– Это просто аллегория, – рассмеялся волшебник. – Такими их изображают легенды, желая подчеркнуть, что фоморы одной ногой стоят в нашем мире, а другой – на Той Стороне. Говорят, что правым глазом они могут видеть наш мир, а левым – мир волшебный.

Конечно, я ожидала чего-то подобного, но все равно была ошарашена. Ну и дельце нам досталось! Конечно, фомору, с его-то способностями, ничего не стоит просочиться в чужой дом, даже не утруждая себя поиском двери. И учуять волшебный артефакт для него – плевое дело. Но как прикажете ловить такого преступника, если он в любой момент может ушмыгнуть в некий загадочный Дивный мир? Таких подозреваемых у нас еще не бывало!

Вероятно, растерянность отразилась у меня на лице, потому что Амброзиус вдруг улыбнулся, отчего от его глаз разбежались добрые морщинки, и успокаивающе похлопал меня по руке.

– Не бойся, дитя, сиды хитры, но, к счастью, в нашем мире довольно беспомощны. Магия – это тонкий духовный огонь, который согревает и пронизывает грубую глину нашего бытия. Слишком тонкий, чтобы гореть в местном воздухе. Чтобы творить волшебство в этом мире, приходится прикладывать массу усилий. Так что, пока ты здесь, «мистер Лайбстер» мало чем сможет тебе навредить. Но берегись, чтобы он не заманил тебя на Ту Сторону! Там он будет гораздо сильнее! Не бери его за левую руку, не принимай от него ни еды, ни питья, и на прогулке с ним внимательно следи за дорогой. Если он трижды обведет тебя по кругу против солнца, ты можешь внезапно оказаться так далеко, что ни «ищейки» мистера Тревора, ни даже я не сможем тебя отыскать!

Все это я вкратце поведала ребятам, заодно вспомнив про бокал шампанского, который Лайбстер настойчиво предлагал на приеме. Нахмурившись, я обернулась к Фоксу:

– Я вчера здорово разозлилась на тебя, но, похоже, ты спас меня от незапланированного визита к фоморам, так что спасибо.

– Не за что, – болезненно поморщился Фокс. – Далось тебе это шампанское! Гадость редкостная, до сих пор не могу перебить вкус этой кислятины! – Он снова оглянулся в сторону Хаммонда. – Эй, дружище! Плесни-ка мне еще бренди! Да не в рюмку, что ты его в наперстках таскаешь, как приворотное зелье! В кружку давай!

– Если Сацилия вербует сторонников на Той Стороне, это важное известие, которое нужно срочно сообщить Тревору, – заволновался Нед.

– От короля Рауля еще не такого можно ожидать, – заметил Хаммонд. – Это как раз в его стиле. Он всегда интересовался мистическими учениями.

– Подождите, это не все, – спохватилась я. – Вчера я получила еще одно письмо. И у меня закралось подозрение, что его отправитель сейчас находится среди нас!

Глядя Фоксу прямо в глаза, я сунула злосчастную записку ему под нос. Остальные «ищейки» сгрудились позади. Фокс начал читать, и его брови медленно поползли вверх:

– Я такое не напишу даже спьяну! – возмутился он под шуточки и хохот товарищей. Понадобилось довольно много времени, прежде чем ребята переварили этот мадригал и немного пришли в себя.

– Знаете, мне все больше кажется, что эти записки – просто дело рук досужего поклонника, – задумчиво сказал Хаммонд, вертя в пальцах злополучное письмо. – Тебе, Энни, следует быть осторожной и не выходить в город одной. Если этот рифмоплет вздумает докучать, Уолтер живо свернет ему шею, так что он сможет смотреть вдоль своего позвоночника!

– Да, лично меня гораздо больше интересует Лайбстер, – вклинился Фокс. – Я, правда, не заметил за ним особых странностей. Просто урод с нервным тиком. Но мне он определенно не нравится. Надо будет за ним проследить.

– Не так-то просто подобраться к секретарю чужого посольства! – сказал Винс. Он редко подавал голос на совещаниях: обычно его рот был занят едой.

– О, у нас есть отличная приманка для этого фомора, или как там его! – осклабился Фокс. – Вчера он весь вечер тенью ходил за Энни, только что не ворковал, как токующий козодой! Ставлю шиллинг против дохлой мыши, что он будет искать способ свидеться еще раз!

– Слишком рискованно, – посерьезнел Нед, а я задумалась.

– Мы все время будем поблизости, – сказал Хаммонд, взглянув на меня внимательными умными глазами. – Конечно, Энни вправе отказаться…

– Да ладно, поняла уже, что одним светским раутом не отделаюсь, – пробурчала я. – Хорошо, попробуем вывести господина секретаря на чистую воду. – И, бросив сердитый взгляд на Фокса, предупредила: – Но замуж за него пойдешь сам в случае чего!

После утреннего разговора с Амброзиусом город виделся мне совсем по-другому. Когда мы с Недом возвращались на Гросвен-стрит, день уже перевалил за середину, и на улицах было довольно людно. Улица была та же, исхоженная мною вдоль и поперек, укутанная привычным сереньким туманом, похожим на старую свалявшуюся шаль. Изменилась я, а не она. Теперь я лучше понимала Амброзиуса, который говорил, что линейное время – это лишь фикция, порожденная человеческим воображением.