Ульяна Гринь - Чумовая попаданка в невесту

— Вот теперь наступил полный и бесповоротный писец, — тихо сказала я сама себе, чувствуя, как приливает жар к глазам. Я застряла. Я больше никогда не смогу вернуться к Стояну.

Отчаянье и жалость к себе переполнили мою чашу, и я заплакала, зажав палец, из которого капала кровь. Зарыдала громко, в голос, как ребёнок. Всё пропало. Всё…

Лето я встретила нестандартно — в поисках работы. В моей любимой забегаловке, откуда меня благополучно уволили, вакансий не было, и я вяло бегала по городу, подыскивая нормальное кафе. Но, как назло, нигде официантка не требовалась. Жила я у Гены вот уже три недели. Ни соседи, ни участковый, никто на свете меня не беспокоил. И я старалась не высовываться, тенью скользила по подъезду и по двору. В свободное время перерыла всю квартиру. Крокодил был мужиком рассеянным, поэтому всё записывал в файликах компьютера. По сей же причине пароль у него стоял один и тот же на всех устройствах. Простенький раз-два-три-четыре. В файлах я обнаружила код-пин банковской карты, базу постоянных продавцов камней, проверенные фитоаптеки, а ещё список покупателей. Вот что они покупали, поняла я не сразу, а только когда нашла тщательно завёрнутые в холстину иконы. Старинные, блестящие воском, которым их натёрли полгода-год назад в другом мире. Контрабандист покупал их за гроши и переносил сюда, где продавал за бешеные деньги. Поганец и жук помойный. Но ловкий, тут надо ему отдать должное. Видно, состаривал их кустарным способом, чтобы вопросов не задавали неудобных…

Маме я рассказала ровно половину правды. Мы виделись два раза. В первую из встреч моя сильная и всегда улыбчивая мама упала в обморок, а потом долго плакала. Упрекала, что я её не предупредила об отъезде, о том, что порвала с Матвеем, что уволилась и никому ничего не сказала. Я винилась, тоже плакала, хотя раньше слезливости за собой не замечала, а папа только молчал. Мне было плохо оттого, что я не могу рассказать им о своих настоящих приключениях, зато смогла уверить родителей, что больше никуда не пропаду.

Ко всему прочему, меня постоянно тошнило. Сначала я списала расстройство желудка на резкую перемену питания, хотя при попадании в другой мир такого не случилось. Ну, мало ли. Вдруг это из-за возврата к некачественным, захимиченным продуктам с ГМО? Но по прошествии трёх недель стало ясно — здесь дело совсем не в еде. В аптеке мне со смешком посоветовали сперва сделать тест на беременность, а потом идти сразу на приём к терапевту.

И тест показал, что ночи со Стояном даром не прошли.

Я ждала ребёнка от мужа из другого мира.

Яркий осторожно шагнул на тёмные камни выщербленной неровной мостовой. Горло сразу схватило, будто воздух стал ядом. Голова закружилась, и пришлось схватиться за луку седла, выпустив повод, но умный конь только преступил ногами, ожидая приказа. Подковы радостно звякнули о камни, эхо стен отразило звук многократно, гулко, неожиданно. Мелкие люди с узкими щёлками глаз, оказавшиеся рядом, сперва шарахнулись от лошади со всадником, а потом весело зачирикали на непонятном тарабарском наречье, прицелились в Стояна блестящими вещицами. Стрекот и вспышки света заставили его вздрогнуть и сжать в ладони рукоять Сварожича. Оружие ль, музыкальный струмент? Чего хотят эти басурмане?

Кусь высунула голову из-под плаща, пискнула слабо, и Стоян ощутил страх дрекавки. Ему и самому было впору кричать от ужаса и погнать Яркого галопом, размахивая мечом. Но нельзя. Нельзя показывать свой страх. Пусть даже он сочится сквозь кожу.

— Тише, милая, — шепнул он Кусь, прикрывая голову зверька ладонью. — Ищи Яну, ищи.

Подобрав повод, тронул коня, выехал из-под сводов башни. Эх, Яркий, прости. И тебе страшно, но ты отважный боевой жеребец! Негоже обоим трястись, нать отыскать княгиню.

Боже всемилосердный! Как можно жить в таком месте? Ни единой травинки, ни полосочки леса, ни живительной влаги — лишь камень да камень вокруг, что стены, что земля в камне… Коню-то удобно, но как не задохнуться в таком граде? Стиснув зубы, Стоян упорно гнал Яркого вперёд, пока Кусь не забеспокоилась, не вылезла и, цепляясь за толстую шкуру лошади, не полезла по шее к голове. Яркий всхрапнул, запрядал ушами, но не посмел вырваться из-под руки Стояна. Дрекавка устроилась на макушке, припав к тяжёлому затылку лошади, и куснула Яркого за правое ухо. Конь заржал от обиды, но зверюшка заурчала ласково, успокаивающе, распластала крылья по шее. Словно направила Яркого куда нать.

Хоромы-то, хоромы какие! Каменные, высоченные, голову задрать наверх глянуть — шапка слетит! Ить людей сколько надобно построить такие палаты! Видать, богатейший князь живёт тут, а, може буде, и сам царь! Кусь тянет куда-то вперёд, а как? Там несутся эти угрожающие механические повозки без лошадей, о которых говаривала Янушка. Разве токмо наперерез им, али костей не собрать после…

Осадив Яркого перед дорогой, Стоян огляделся. Сердце уже не сжимало страхом. Его жена здесь, она живёт в этом граде и не страшится повозок, как же можно ему, князю и мужу, страшиться? Он воин! Воин и правитель, не монах!

С лязгом, способным вогнать в ступор любого врага, Сварожич вырвался из ножен на свободу. Блеснул в тусклом солнце, едва пробивающемся сквозь плотные облака…

— Дорогу князю! Дорогу!

Он понукал коня без нужды — тот сам нёсся быстрее ветра, чуя смерть в самоходных повозках. Позади стоял крик, шум и оглушительные вопли возмущённых повозок, но Стоян не оглядывался. Дробный топот копыт Пригнувшись, раздув ноздри, словно слившись с конём, он гнал вперёд, а Кусь пищала где-то рядом и шипела, растопырив крылья…

Осадив коня прямо перед носом у аккуратной старухи с клюкой, Стоян спрыгнул на камень дороги. Люди, странно одетые, некоторые чуть ли не нагие, обходили его стороной, смотрели, как на умалишённого али на юродивого в лохмотьях. Баушка ткнула клюкой и прошамкала:

— Эт чево, милок, кино, шоля снимаетя?

Стоян оглянулся, ища взглядом улетевшую Кусь, и сказал со всем почтением, на которое был сей час способен:

— Прости меня, добрая женщина, не разумею твои речи. Я ищу жену мою, Яну. Знаешь ли её?

— Чево-чево? Валерьяну? Так вона аптека-то, милок, закрыта она на обед, приходь попозжей!

И старушка, отмахнувшись, побрела по дороге, постукивая клюкой. Стоян недоумённо сдвинул шапку на затылок, потом нахлобучил её поплотнее на голову. Где же Кусь, диавольское отродье?! Яркий шуганулся от дивной повозки на двух колёсах, потому как оседлавший её мальчонка в срамных коротеньких подштанниках нахально протрезвонил чем-то оглушительным. Стоян подобрал повод, положив ладонь на морду коня:

— Ша, Яркий. Ша. Я верую, скоро найдём Янушку…