Лия Арден - Достойный высший суд

– У меня десятки братьев и сестёр, – пожала та плечами и взмахнула рукой, указывая на высокие барханы. – У песка столько песчинок! А сколько звёзд на небе! Некому здесь быть одиноким, кроме тебя. Кто ты?

– Моя фамилия Калануа, но имени своего я не помню.

– Тогда я буду звать тебя аваре, – внезапно решила джинн. – Может, со временем это слово станет тебе именем.

– Что это значит – «аваре»?

– Так мы называем заблудших скитальцев. Что ты ищешь?

– Не знаю, – удивился тот, будто запамятовал задать себе этот вопрос. – Избавления?

– От чего? От твоего… одиночества?

– Да. И от долгой жизни. Я слышал, люди умирают рано, но что же я? – Калануа оглядел себя, как если бы ему необходимо было убедиться, что он человек. – Ты можешь меня убить?

– Я ем души, а они сюда забредают так редко, – с тоской ответила джинн, обнимая себя за плечи, хотя холода ночи она не чувствовала. – Я думала полакомиться твоей, но отравленную заглотить не могу. Жалко мне тебя, и душу твою упускать не хочу. Исполню я твоё желание, спасу от одиночества, став твоей парой, и буду рядом, раз одному тебе не нравится. Однако долго быть в этом виде я не хочу, поэтому подарю тебе дитя. Пусть оно лечит твою душу от яда.

– Но что, если моё проклятье передастся и ребёнку?

– Твоя правда, – задумалась джинн. – Тогда и его спасу я. Не хочу вновь наткнуться на эту заразу, что ты назвал «одиночеством», – джинн недовольно поморщила аккуратный нос, но её слова Калануа не напугали. Он так давно ни с кем не говорил, поэтому с наслаждением внимал звукам её голоса, как прохладному ветру.

– Как только исполнится ребёнку четыре…

– Почему четыре? – неожиданно перебил мужчина, не в силах сдержать интерес.

– Потому что четыре – это утро, день, вечер и ночь. Четыре – это смерть. Первая грань для дитя на этой земле из песка. И чтобы он пережил свой четвёртый, самый опасный год, я подарю нашему ребёнку трёх друзей.

– Почему трёх?

– Они будут как вечер, ночь и утро. Будут защищать дитя от четвёртого, от ранней смерти.

– Разве не ночь опаснее всех остальных?

Джинн вначале вскинула от удивления брови, а потом захохотала, словно живой человек. Но смех её был красив, подобно журчанию воды на оазисе, и глубок, будто ночное небо.

– Ты в пустыне, аваре! – не в силах унять веселье, с трудом выдавила она. – Когда тебе хуже всего?

– Днём, – признался тот после короткого размышления. – Солнце слишком яркое и горячее.

– Правильно. Потому что это земля великой Ночи и мы её дети. Поэтому вечер, утро и ночь – трое друзей – будут связаны крепкими узами с нашим дитя. Эта связь будет в их крови. Защитят они его от смерти четвёртого года, а после спасут и от одиночества.

– Неужели ты не хочешь ничего взамен?

– Хочу душу твою, но только когда она станет счастливой и сладкой, как воздух во фруктовых садах по ночам. Согласен на эту сделку, аваре?»

– Что читаешь?

Вопрос Даяна резко вырывает меня из истории, и я поворачиваюсь к брату.

– Ты чуть носом в страницы не уткнулась, – поясняет он. – Расскажи мне, что интересного нашла.

– Кажется, это легенда о Назари, – неуверенно бормочу я, осматривая корешок книги, но все буквы там уже стёрлись.

– Про джинна? – Даян укладывается на бок и подпирает голову рукой.

– Верно. Кто был первым Калануа?

– Никто не знает, – загадочно тянет брат, растягивая губы в довольной улыбке. – Калануа существовали на этой земле задолго до Первых и падения Звезды. Многие уверены, что люди здесь жили с незапамятных времён, а ветвь наших предков невероятно длинная.

– Ты веришь, что одним из наших предков был джинн?

– Всё-таки не всё в тебе изменилось, – насмешливо отвечает брат. – Всё та же маленькая Ойро, что верит в эту сказку.

– Но ведь она записана. – Я закрываю книгу, но стискиваю пальцами фолиант, не желая выпускать найденную драгоценность.

– Не всё, что написано в книгах – правда, Ойро. Сказки тоже записывают на бумаге, – иронично напоминает Даян и вновь растягивается на кровати. – Это старая вера наших предков в существование духов, рождённых из чистого пламени. Мариды, ифриты, силаты, дэвы, гули или же кутрубы и другие. Их классификации разрозненны, и тяжело разобрать, кого же встретил Калануа. Это мог быть силат – джинн воздуха по легендам, но в некоторых книгах он описывается слабым и не способным менять облик. Один из наших учителей говорил, что Калануа встретил марида – духа воды, обладающего колоссальной силой. Эти истории восхитительны, но реальны ли? По мифам гули – обитатели пустыни и питаются мертвечиной. Ты видела хоть одного гуля, Ойро?

Я упрямо молчу, отказываясь подыгрывать брату. Мы оба знаем ответ на этот вопрос.

– Конечно, можно предположить, что легион оказался сильнее и избавился даже от гулей, забрав власть над песками себе, – продолжает Даян. Его забавляет моя детская наивность. – Но трудно верить в то, что скрыто от глаз, когда у нас есть реальные Дары и испорченные тени. Вы с Анисом были единственными, кто поверил в эту легенду о джинне, рассказанную нам отцом.

– А остальные нет? Но ведь в нашей крови есть магия! – упираюсь я, и этот спор откликается у меня в душе, будто я повторяю уже когда-то сказанные доводы и фразы.

– Да, сила Первых, – кивает Даян, улыбка не сходит с его лица.

– Нет, клятва на крови. У тебя ведь есть эта способность. И у меня тоже?

– Нет. Только у старшего в поколении. – Его голос уже не звучит столь уверенно, поэтому я хватаюсь за возможность отстоять своё мнение.

– Вот видишь. Это не Дар Первых! Это древняя магия!

– Ты права, Ойро, – снисходительно соглашается. – Однако я больше придерживаюсь мысли, что это не от джинна, а просто магия шаманов. До прихода Илоса правителей здесь называли «вождями», и сохранились некоторые записи о старых ритуалах.

Сдаюсь, принимая хоть такую точку зрения.

– Я не дочитала рассказ. Так она полюбила Калануа и родила ему дитя?

Глаза брата удивлённо распахиваются, и он начинает смеяться. Он пытается делать это тихо, но всё его тело трясётся от сдерживаемого хохота. Закатываю глаза, но молча дожидаюсь, пока его отпустит.

– Ах, Ойро, – сладко тянет Даян, утирая выступившую слезу. – С тобой всегда было весело.

Я проглатываю это шутливое оскорбление, шумно выдыхая носом.

– Она действительно родила ему дитя и создала связь с Назари. Когда же тот подрос до совершеннолетия, а Калануа полностью почувствовал себя счастливым, она пришла за платой. Убила отца своего же ребёнка, проглотив его сладкую душу.

Я откладываю книгу в сторону, решая после ухода брата дочитать и проверить, не солгал ли он мне. Однако Даян не торопится покидать мою спальню, несмотря на потемневшее небо за окном.