Анна Бэнкс - Нептун

Понятное дело — он пропустил большую часть моего детства. Надеюсь, он никогда не узнает, как мы с Хлоей в девятом классе испекли печенье с шоколадной крошкой для учителя… только не вся начинка была шоколадной, там еще было и слабительное… Как результат, у нас оказалось больше времени на подготовку к чрезвычайно сложному экзамену.

Вот интересно, действует ли на Сирен слабительное, и нуждаются ли они в нем вообще? Что они вместо него используют? Нужно поинтересоваться у мамы. Не думаю, что смогу спросить об этом у Галена и при этом не упасть в обморок.

Я понимаю, что отвлекаюсь на рассуждения о слабительном, вместо того, чтобы ответить Антонису. Не знаю, почему меня так удивляет, когда мой дедушка секретничает со мной. Может от того, что во всех историях из уст Галена с Торафом, король Посейдона представлялся как нелюдимый отшельник. Или просто потому, что я не привыкла иметь деда вообще, не говоря уж о таком, которому хотелось бы со мной поговорить. Или все же, ради всего святого, мне стоит попытаться переварить это новшество в моей жизни и наконец-то ответить на его дурацкий вопрос.

Вот только что это был за вопрос? Ах, да. Хочу ли я ехать в путешествие.

— Конечно, — отвечаю я. — Если Гален этого хочет.

Дедушка хмурится.

— Эмма, я надеялся, что у тебя найдется один из рисунков под рукой. Один из тех рисунков земли, которые делают люди.

Рисунок земли…

— Карта?

Пожилой сирен чешет свою бороду. Сейчас я знаю его уже достаточно хорошо, чтобы понять, что так он тянет время. Тянуть кота за хвост — это у нас семейное.

— Да-да, именно. Карта. Но прежде, чем мы приступим к обсуждению карт, я хотел бы удостовериться, что это останется между нами? О нет, — быстро добавляет он. — Ничего плохого. Отнюдь. Но этим кое-чем, я хотел бы поделиться только с тобой. Остальные… не оценили бы этого так, как ты. И ты не сможешь оценить этого должным образом, если они об этом узнают.

Я все еще пытаюсь понять, как мой дедушка может знать о картах, а главное, откуда он о них узнал. Похоже, «другие» об этом не знают и понятно, что он не хочет, чтобы «другие», включая Галена, узнали. Я не уверена, что чувствую по этому поводу, но мне слишком любопытно, чтобы не пообещать. Кроме того, Антонис сказал, что в этом нет ничего плохого. Наверное, это похоже на то, как бабушки с дедушками любят угощать внуков печеньем и конфетами, пока родители не смотрят. По сути, в этом нет ничего плохого, но родители, конечно же, этого бы не одобрили. Кажется, это все-таки она. Невинная тайна дедушки и внучки.

— Я могла бы показать карту на моем телефоне, но я оставила его на пляже. Тебе придется выйти со мной на берег, а если ты выйдешь на берег, то тебе понадобятся шорты. Они там, — указываю я в противоположном направлении. — Под застрявшими в песке корягами.

Дедушка кивает и быстро переносит меня к шортам, затем отпускает, чтобы смениться на человеческие ноги.

Теперь он подобающим образом одет и сидит рядом со мной на песке, понимающе ухмыляясь, что подчеркивает мелкие морщинки у его глаз. Очень даже ничего как для возраста сирены. Даже спустя сотни лет дедушкина улыбка по-юношески яркая. Единственный признак его возраста — немного обвисшая кожа на животе, но это наверное из-за того, что он просто сейчас так сидит. Я открываю карту в телефоне.

— Я могу поискать в телефоне и найти Нептун на карте.

Он качает головой.

— Конечно, прошло уже кое-какое время, но во время моего последнего визита, Нептун не был обозначен ни на одной человеческой карте. — Он потирает подбородок. — Я знаю его расположение относительно моря. Покажи мне карту, на которой изображена вода, и я пойму, где он находится.

— Конечно. — Я показываю ему карту восточного побережья Соединенных Штатов, надеясь, что правильно поняла сказанное. — Что насчет этой? — Я поворачиваю в его сторону экран телефона. Карта довольно подробная, на ней показана дорожная сеть и знаки государственных автомагистралей. Сомневаюсь, что он поймет увиденное.

Пока он не говорит:

— Чаттануга. Это очень близко к нему, если я все правильно помню.

Мой дедушка-полурыба умеет читать? Что? Как?

— Гм. Хорошо, я могу немного увеличить масштаб. — С движением моих пальцев Чаттануга и ее пригород теперь занимают весь экран. Я не могу не заметить, что Чаттануга находится на приличном удалении от Атлантического океана, так что мне приходится передвигать карту несколько раз. Мое любопытство собирается разразиться градом вопросов.

Дедушка изучает меня еще несколько мгновений, как будто обдумывает, должен ли он рассказать мне. Или, может, он пытается решить, с чего начать. Но, пожалуй, ему следует поспешить, пока я не взорвалась от любопытства.

Наконец, он вздыхает.

— Эмма, ты еще не слышала моей истории: что я сделал, когда исчезла твоя мать.

Впервые хоть кто-то из мира сирен произнес слово «исчезла» вместо «умерла», говоря о том, что случилось с моей матерью на минном поле много лет назад. По крайней мере, сейчас, когда ее нашли, они говорят «когда я думал, что она была мертва».

Я слышала разные варианты этой истории. Первый, с точки зрения Грома, мне рассказал Гален: маму разорвало на куски в результате взрыва на минном поле и все предположили, что она мертва. Затем мама заполнила пробелы этой истории со своей точки зрения на произошедшее в тот роковой день: она каким-то образом выжила, затем вышла на берег, встретила моего отца и… затем родилась я.

Но иногда в историях не просто дыры и пробелы, ожидающие, когда их заполнят. У историй, реальных историй, также есть слои. Слои, сложившиеся на протяжении веков и нескольких поколений. Прямо сейчас эти слои я вижу запечатленными на лице моего деда.

— Я поступил, как поступил бы любой отец, если у него пропал ребенок, — продолжает Антонис. — Я отправился на ее поиски.

И вот к истории добавилась еще одна версия. Версия, которой мог поделиться только Антонис.

Он смотрит на меня, пристально изучая мою реакцию. Я не знаю, чего он ожидает, поэтому отвожу взгляд в сторону, зарываясь ступнями в песок, словно для меня это самая важная задача на планете.

Довольный увиденным, старый монарх откашливается. Похоже, ждет моего ответа.

Я вздыхаю.

— Да, я знаю. Они рассказывали, что твои Ищейки вели поиски на протяжении долгого времени.

Дедушка кивает.

— Так и есть, юная Эмма. Я отправлял поисковые группы Ищеек, в темные и светлые половины дней. Я заставлял их вести поиски в любое время. И возвращаясь каждый раз, они приходили ни с чем.

Я уже знаю все это. Мы уже анализировали все много раз. «Возможно моему дедушке просто нужен кто-то, чтобы выговориться», решаю я. И то, что он выбрал меня — большая честь. Особенно из-за того, как звучит его голос, сжимая каждое слово, которое наполняется эмоциями. Для него тяжело говорить об этом. Но он вновь открывает старую рану, которая едва затянулась, чтобы рассказать мне. Только мне.