Таня Свон - Корона порока

— Я упала в обморок.

Благодарный кивок и вежливая улыбка идеально замаскировали страх, который стучал внутри бешеным пульсом. Притом я даже не солгала, когда сказала о недуге, ведь действительно теряла сознание. Просто опустила, что было после этого.

— Какой кошмар! — искренне ужаснулась девушка. — Может, пригласить лекаря? Или проводить вас в лазарет?

Ну уж нет, ни за что сейчас не останусь одна или наедине неизвестно с кем! Я спешно отмахнулась и постаралась придать лицу невозмутимое, спокойное выражение.

— Мне уже лучше. — А потом, опомнившись, добавила: — А вот пропустить церемонию крайне обидно.

Догадливая служанка заботливо предложила активировать проекционные артефакты, чтобы я могла наблюдать за происходящим на центральной площади. То, что нужно! Мне необходимо знать, где сейчас Русалка. Если ее вдруг нет на церемонии прощания, это все объяснит. Значит, именно она мой тайный похититель.

Служанка куда-то ненадолго исчезла, чтобы активировать проецирующие кристаллы, а затем передо мной возникла огромная иллюзия — достоверное изображение происходящего в центре Примы.

Удобный, но дорогой артефакт. Таких магических излишеств на Окраинах практически не было. Чтобы узнать последние новости, приходилось идти к информационным штабам. А здесь достаточно просто щелкнуть пальцем, и широкая яркая иллюзия возникнет прямо перед тобой.

К просмотру трансляции присоединились другие гости замка и прислуга, свободная от работы. Просторный, залитый солнцем зал оказался разделен на две половины: в одной — зрители, в другой — иллюзия, раскинувшаяся вдоль дальней стены без окон. Объемная голограмма расстелилась поверх комнаты и выглядела крайне натурально. Если бы не меняющиеся ракурсы и не закадровый голос, можно было бы легко поверить в реальность картинки, воссозданной в пространстве.

Проекция показала площадь, заполненную людьми. Все они одеты в черное, и у каждого на ладони сияет крошечная, но очень яркая белая искра, как символ, выражающий почтение погибшему претенденту. Издалека площадь напоминала ночное небо, где каждая звезда — знак памяти и скорби. Мое сердце сжалось при виде такого зрелища, а слезы комом застряли в горле.

Интересно, что бы сказал Вейл, если бы увидел все это своими глазами? Наверняка бы расплылся в своей фирменной улыбке, вдохновленно ахнул и протянул: «И это все в мою честь? Шик!»

Я улыбнулась сквозь слезы этим мыслям и прикусила губу. Да, ему бы точно понравилось.

Тем временем камеры показали скромную сцену, оцепленную охраной. Она высилась среди черного моря людей, что пришли проститься с Вейлом.

Семь оставшихся претендентов отбора по очереди выступали вперед и произносили прощальные слова. Эмоциональные речи пробирали до мозга костей, пробуждали заглушенную страхом боль и тоску. Глядя на экран, я стиснула челюсти и крепко переплела пальцы в замок. После пережитого держать себя в руках неимоверно сложно.

Вдруг объективы выхватили знакомое точеное лицо с горящими ярко-голубыми глазами, и диктор объявил речь Сильвии Рейн. Так вот как зовут Русалку!

Девушка подалась вперед, утерла краем платка выступившие слезы и начала зачитывать речь, однако я не слышала слов. Мысли мои бродили глубоко в подвалах замка, где, как казалось, я была вместе с Сильвией. Теперь же догадки рушились, а все теории трещали по швам.

Или нет? Ведь Сильвия могла создать иллюзию для церемонии.

Вопросы сыпались один за другим, а мое внимание перетекло вглубь воспоминаний. Но резкий, протяжный гудок, который никак не вписывался в речь Сильвии, заставил меня снова вскинуть взор. Все взгляды оказались прикованы к экранам. Мир застыл в напряженном ожидании.

Картинка не успела смениться, и я заметила, что люди на площади все как один вздрогнули и устремили взоры куда-то вверх. Наверняка тоже на проекцию.

— Мы вынуждены прервать трансляцию для срочного заявления! — Перед нами возник образ журналистки в строгом черном костюме, но портрет быстро растворился, и ему на смену пришли жуткие кадры.

Обвал камней, металлических балок, клубы поднявшегося песка и пыли. Я видела нечто подобное раньше, когда трагедия пришла на Окраины, и сейчас ощущала себя так, будто снова оказалась посреди руин, которые раньше были домом. По коже бежали липкие мурашки, пока на экране отряды магов отшвыривали валуны, поднимали рухнувшие столбы и оттаскивали паникующих жителей. Некоторые в истерике бросались на камни, что-то неразборчиво вопили, сотрясаясь в рыданиях…

Меня передернуло. Вдоль позвоночника скатилась холодная капелька пота.

— По последним данным, в полдень обрушилась Центральная подземная станция. Вместе с этим уничтожению подверглось наружное здание, где располагались гостевые комнаты, кафе, служебные помещения. По предварительным сведениям, погибло около четырехсот восьмидесяти человек. Причина трагедии пока не выяснена. Продолжаются спасательные работы.

Тело сковало оцепенение. Кадры сменяли друг друга, и каждая печальная картина — новый удар под дых. Меня будто холодной водой окатило — в этом обвале могла погибнуть и я, если бы сумела вовремя сесть на поезд.

Сердце обросло коркой льда и на какую-то секунду замерло, сжатое в его морозных оковах. Облегчение мешалось с ужасом и скорбью, а благодарность с гневом. Кто бы ни был сегодня со мной в подвале, он знал, что станция рухнет.

Репортерша сказала еще несколько сухих слов о случившемся несчастье, а в конце заверила, что подобное больше не повторится, ведь на страже покоя Примы стоят претенденты Верховного. Она воодушевленно пообещала, что скоро отбор выявит нового правителя, который обязательно исправит все беспорядки и оградит от будущих бед.

После этого жизнеутверждающего заявления трансляция плавно возвратилась к участникам. Их лица вразрез со сделанным объявлением выражали скорбь и ужас.

Впервые за весь эфир камеры показали всех участников крупным планом. Зрителей будто тыкали носом в лица претендентов, как бы говоря: «Наше спасение близко. Оно в руках этих магов». Наверное, кадры должны были вдохновлять, но они только еще больше пугали. Ведь сами маги выглядели потерянными и испуганными.

Мой взгляд заметался по картинке проекции. Я искала Леона. А когда нашла, грудь пронзила невыносимая острая боль.

По щекам Льва катились крупные слезы, но парень все еще старался держать лицо. Однако между его бровей залегла тонкая морщинка, а губы, сжатые в бледную тонкую линию, едва заметно дрожали.

Меня разрывало желание помчаться к Леону сейчас же. Как-то связаться с ним, дать любой знак. Его боль убивала меня, его слезы — яд для моего сердца. Я задыхалась от безысходности. Душа металась в бессилии.