Оливия Штерн - Избранная и беглец

«Не ищи меня больше, — побежали буквы, — тебе удалось все-таки меня сломать, Артемис Делайн. Я улетаю на Эрфест. Дармаль объяснил мне, кто я такая и что общего у меня с Поддержкой. Я стану новой высшей Эрфеста, избранной, и введу планету в состав Федерации. Прощай».

Аватар заревел так отчаянно и страшно, что Оллину стоило больших трудов удержаться в облике человека.

Он, все еще не веря, перечитал сообщение. В груди разливался океан боли, пламенеющий, выедающий изнутри, словно кислота.

Айрис — новая богиня планеты?

В голове не укладывалось.

С другой стороны, он ведь знал, что Поддержка ею интересовалась и что Айрис спалила людей на Джейфалисе. Но не догадался о ее новом статусе. Потому что сам знал слишком мало. И теперь она улетела, чтобы стать богиней. А толкнула ее на это отвратительная запись, подстроенная Лилиан.

Он скрипнул зубами, корчась в сжигающей его кислоте. Но как же так? Айрис… Почему она улетела сразу же, как увидела эти ничего не значащие картинки? Почему не дала ему ни единого шанса? Почему не дала возможности сказать хотя бы слово в свое оправдание?!

Да потому что не верила она ему до конца, вот почему.

А еще потому, что стать богиней значило отомстить тем, кто посмел ее обидеть. Забрать своего ребенка наконец. То, что надо было сделать сразу же. Но он решил перестраховаться, чуть подождать.

Внезапно ему захотелось обратиться, забиться в какой-нибудь темный угол и выть, царапая когтями стену.

— Почему ты так со мной? — прошептал он, глядя в звездное небо Рамелии. — Почему поверила в обман?

Кислотный океан внутри бушевал, и вместе с тем все как будто омертвело. Вместо сердца — камешек, тук-тук. А вместо крови по венам бежит какая-то вязкая черная дрянь, замешанная на злости, отчаянии и понимании того, что все кончено. Его жизнь, по сути, закончилась.

— Ваше величество, — раздался за спиной голос того самого охранника, — с вами все в порядке?

— Да. В полном порядке. Спасибо.

Оллин сунул в карман бесполезный теперь коммуникатор, а потом, поразмыслив немного, обернулся.

— Покажите мне записи с камер. Я хочу видеть, с кем ушла госпожа Ленне.

«И хочу убедиться в том, что она действительно улетела с Дармалем. В том, что это не дядя приказал ее похитить и убить».

Невыносимо страдая, он до последнего надеялся, что здесь какой-то подвох. Но нет: записи с многочисленных камер показали, как Айрис совершенно спокойно разговаривала с Дармалем, затем просмотрела запись с коммуникатора, а потом… просто пошла с высшим. Добровольно. Оллин до рези в глазах всматривался в ее лицо. Что она думала в тот момент, когда увидела его с Лилиан? Что чувствовала? Гнев, обиду? Бесконечно задавал себе один и тот же вопрос: почему не спросила его ни о чем, а просто взяла и улетела, чтобы быть богиней планеты? Наверное, власть слаще? А что еще тут подумаешь?

И самым ужасным было то, что Оллин по-прежнему не чувствовал себя виноватым.

С трудом выталкивая слова из глотки, он поблагодарил охранников и побрел в спальню. Прием, конечно, в самом разгаре, но — плевать. Он не желает видеть никого, им и без Артемиса Делайна хорошо. Проходя мимо батареи заготовленных бутылок, он выбрал себе одну, с содержимым покрепче. Сам не знал, зачем это сделал. Зато Артемис нашептывал, что так будет проще. Вообще, все вопросы покажутся простыми и решаемыми.

Оллину даже не хотелось, чтобы стало проще, нет.

Под кожей разливалась кислота и болело в груди. Там, где, по поверьям, должна быть душа.

Залить и ее, утопить эту боль, чтобы не смела поднимать голову.

Забыться. Умереть хотя бы временно.

Он зашел в спальню и невольно заскрипел зубами. Здесь все пропахло Айрис, запах не выветрился с прошлой ночи — той единственной ночи, когда они были вдвоем и казалось, так будет всегда. Оллин потянул носом, почувствовал, как удлиняются зубы аватара… Наверное, Айрис просто его пожалела. Или думала, что переспит с ним в обмен на Мику. Столь мастерски, умело… лгала.

Он снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула, потом уселся на ковер, прислонившись к кровати. Здесь аромат Айрис казался сильнее всего, и Оллин с трудом удержался от искушения содрать пропахшую ею простыню, уткнуться в нее лицом, обмотать шею…

Мысль внезапно показалась забавной и дельной. А что? Утром придут, а император Рамелии уже отправился в бесконечное путешествие.

Он ведь не сможет нормально жить без Айрис, так к чему приумножать страдания?

А вот она без него — очень даже сможет. Будет местной богиней для жителей Эрфеста.

Оллин открутил крышку на бутылке и медленно, примеряясь, сделал глоток. Рот обожгло, и раскаленный шар покатился вниз по пищеводу. С непривычки Оллин закашлялся.

А глубоко внутри возмутилась память Артемиса. Вешаться или топиться из-за бабы, да будь она хоть трижды парой? Ну что за глупости? Да вокруг тебя таких будут виться сотни, выбирай любую. И столько дел незаконченных на Рамелии, а ты — тьфу, слабак.

— Слабак, — согласился Оллин, делая еще один глоток.

А на Рамелии и правда дела еще не окончены, модификанты разбежались по лесам, теперь надо как-то организовать им быт.

Оллин опрокинул бутылку и принялся глотать крепкое пойло. Ему хотелось, чтобы утонула не только боль, ощерившаяся тысячами игл в груди, но чтобы пошли ко дну и все мысли. Хотелось тихой пустоты в голове, вот чего.

…Когда открыл глаза, было утро. Голова тут же взорвалась адским звоном сбесившихся бубенцов, Оллин со стоном впился пальцами в лицо, пытаясь унять дребезжащую круговерть. Когда ему это удалось, он уставился на лакированные туфли у самого лица. Мужские туфли. И, уловив запах Лайона, рассмеялся.

— Ну-ну, — прозвучало сверху, — не вижу ровным счетом ничего смешного.

— Иди к ларху, — отозвался Оллин, облизнул губы. Пить хотелось… нестерпимо.

— Племянник, не будь ты таким ребенком. Бабы — они такие. Да. Все до единой.

— А ты, видать, доволен?

— Да мне, честно говоря, было все равно, с кем ты в кровати кувыркаешься.

— Врешь. Ты бы хотел видеть моей законной женой Лилиан.

Дядя усмехнулся, отошел. Скрипнуло кресло.

— Да мало ли чего я хотел, — сказал он. — Но, пока ты тут дрых, я связался с Дармалем, и он мне прояснил ситуацию. Ну, племянничек, с таким раскладом было глупо надеяться, что она останется с тобой. Кто бы отказался стать живым богом целого мира, а?

Оллин мотнул головой, и бубенцы вновь завели свой хоровод.

— Нет… она улетела не поэтому…

— А почему же?

Оллин прикусил язык. Почему-то не хотелось рассказывать Лайону о той записи, на которой его целовала Лилиан. Дядя бы сказал, мол, если бы не хотела твоя Айрис улетать, то хотя бы выслушала. А так-то что? Да, может, она только и мечтала о том, как вернется на Эрфест и всем своим обидчикам шеи свернет.