Оливия Штерн - Избранная и беглец

— Будет тебе убиваться, — сказал Лайон. — Эти страдания вообще ни о чем. Баб вокруг — море.

«Я не хочу их, я хочу только ее. Потому что люблю только ее», — мысленно возразил Оллин и закрыл глаза.

Он снова услышал скрип кресла, звук шагов по ковру. Потом звякнуло стекло, зажурчала вода, переливаемая из графина. Лайон присел рядом на корточки, протянул стакан с чем-то розоватым и пузырящимся.

— Что это? Убери.

— Не будь дураком, выпей. Тебе полегчает. А у нас через два часа встреча назначена.

Оллин все же взял стакан. Сквозь мельтешение и звон бубенцов посмотрел на спокойное лицо дяди. И почему ему постоянно мерещится подвох в словах и действиях Лайона Делайна? Ведь ничего же плохого не сделал…

— Пей, — настойчиво сказал дядя, — и приходи в чувство. Император не может позволить себе такую роскошь, как любовь.

— Чтоб тебя ларх прибрал. Ты меня растил, специально растил для этого, да? Лучше бы меня убили… сразу…

— Ой дурак! — Лайон выпрямился и всплеснул руками. — Давай глотай уже лекарство. На нем целая планета, а он сопли развозит. Не стыдно, а?

Стыдно не было.

Но, верно, дядя был прав. Не стоит вот так раскисать, когда надо управлять Рамелией.

— Давай я отрекусь от трона. Кто там следующий его наследует? Ты?

— Не беси меня, племянничек. — Зеленые глаза Лайона угрожающе сверкнули. — И прекрати нести чушь. Ведешь себя хуже бабы истеричной. Да знай я, что такое будет, сам бы еще раньше эту Айрис пришиб!

— Не смей… — прохрипел Оллин. — Только попробуй что-нибудь ей сделать!

И как-то отстраненно подумал, что он мог бы убить дядю прямо сейчас и все обставить так, словно произошел несчастный случай, и замять расследование… И в итоге ему бы за это ничего не было.

— Иди умойся. Через полчаса завтрак, племянничек.

Вот и поговорили.

Он не умер, нет. Но, кажется, и не жил больше. Как будто снова поместили под стеклянный колпак, пыльный, едва пропускающий свет.

Каждое утро Оллин поднимался с кровати, зачем-то умывался, приводил себя в порядок, одевался, устраивал приемы, деловые встречи, конференции. Что-то говорил. Подписывал бумаги, правда, внимательно вчитываясь и внося поправки по своему усмотрению. Дядя давал все меньше советов, наблюдал из противоположного угла зала, предпочитая находиться в тени. Оллин ловил на себе неприязненные и недоумевающие взгляды. Всем не очень нравился новый император. А ему было наплевать.

Потом взгляды эти стали угодливыми. После того, как он тяжелым пресс-папье едва не расколотил голову одному особенно ярому ненавистнику модификантов. Но помешали. Охрана оттащила в сторону, мол, остановитесь, ваше величество, нельзя же так.

Его стали побаиваться, и осознание этого факта не вызвало ничего, кроме довольной ухмылки. Боятся? Прекрасно, пусть боятся и дальше. Артем ис Делайн никогда ведь не был нежной овечкой.

Потом как-то к нему подошла Лилиан и с приторной улыбкой спросила, как у него дела. Оллин сухо ответил, что дела идут неплохо и что он вполне справляется с должностными обязанностями правителя планеты. Лилиан потупилась, а затем спросила жалко:

— Может, сходим куда-нибудь?

И тут Оллина словно перетряхнуло всего. Он взглянул в кошачьи глаза Лилиан, надеясь увидеть в них хотя бы крупицу раскаяния. Не увидел. Наклонился к ее лицу, втянул приторный запах духов и прошипел:

— Никогда — слышишь? — никогда больше не подходи ко мне. Если не уймешься, я тебя задушу, выпотрошу, а кишки развешу по дворцу.

И он не шутил в тот миг. Потому что вся горечь вынужденного одиночества из-за того, что гадина Лилиан отправила сообщение Айрис, накрыла его с головой. Он даже не подумал о том, что Айрис могла и сама, без всяких сообщений, улететь на Эрфест и быть там богиней. Он ненавидел Лилиан так, как можно было ненавидеть человека, из-за которого потерял все.

Лилиан побледнела и попятилась. Но поняла. И больше не подходила. На тех приемах, где они бывали вместе, наблюдала за ним издали. Оллин постоянно чувствовал на себе ее тяжелый взгляд, но не оборачивался. Ему было наплевать на Лилиан — равно как и на всех прочих.

Зато он впервые побывал на землях резерваций, где раньше держали модификантов. Побродил среди вырытых в глиняных обрывах нор, не обращая внимания на то, что пачкает великолепные дорогие дизайнерские брюки. Свита его уныло шла следом, недоумевая, зачем его величество здесь. А его величество в который раз пытался убедить себя, что все сделал правильно, соглашаясь на предложение дяди.

У входа в одну из нор Оллин нашел тряпичную куклу, грязную, разорванную. Нитки разошлись на боку, и оттуда торчали разноцветные лоскуты, перемазанные засохшей глиной. Глаза, нарисованные углем, почти стерлись. И Оллин вдруг подумал, что сам теперь как эта кукла — выпотрошен, почти ослеп. Выпотрошен нежными ручками Айрис, которую он так и не мог забыть, выдернуть из своего сердца и растоптать. Он сунул куклу во внутренний карман пиджака, хмыкнул, ловя на себе недоумевающие взгляды министров, и сказал:

— Все это безобразие разровнять, чтобы ничего такого я больше не видел. И разбить парк. Чтобы деревья скрыли позор Рамелии. Да, везде на месте резерваций я желаю видеть парки. Города… не стоит здесь возводить.

Еще у него состоялся разговор с Дармалем. Он сам взял аэромобиль и полетел во дворец высшего. Это случилось на пятый день после отбытия Айрис. Оллин не ожидал, что прозрачные двери сами раскроются перед ним, приглашая в стеклянное и как будто ледяное великолепие. Внутри было пусто, все указывало на то, что местный бог жил совершенно один.

Дармаль встретил его у подножия стеклянной же лестницы, спиралью уводящей на следующий уровень дворца. В белых свободных одеждах, с сияющими синими глазами, он и правда был как бог — да и являлся богом для тех, кто обитал на нижних уровнях городов и не понимал, как наногенератор может создать из воздуха глыбу льда.

— Вы знаете, зачем я пришел, — только и сказал Оллин.

Высший пожал плечами и доброжелательно улыбнулся, а в глазах плавился свет сверхновой.

— Я не увозил ее силой, — ответил Дармаль. — Это целиком и полностью ее решение.

И жестом предложил присесть в кресло, кипенно-белое, похожее на облако.

— И… что с ней теперь будет? — Голос прозвучал совсем хрипло.

Дармаль уселся в кресло напротив, сложил пальцы домиком.

— Ничего плохого, Оллин. Наногенератор прижился в ее организме на клеточном уровне. Теперь осталось загрузить в него набор нужных программ и отладить нейроинтерфейс. После этого Айрис сможет исцелять безнадежно больных, превращать воду в огонь и обратно, испепелять неугодных или же обращать их в ледяные статуи… Или не ледяные. Можно кварцевые. Или даже алмазные. Изменить структуру углеродных соединений на решетку алмаза несложно ведь. Летать, правда, Айрис не сможет, но ей и не нужно. Боги должны ходить по земной тверди, тогда им поклонится вся планета.