Эвелина Тень - Жена его высочества [litres]

– Сожалею о скорбных обстоятельствах нашего знакомства, – вполне воспитанно произнес календуссец. Его низкий голос был хриплым, и тогда я ошибочно приняла эту хрипотцу за признак проявления сочувствия.

Впрочем, это заблуждение тут же развеялось, стоило Амиру продолжить:

– Но мы не вмешиваемся в политику.

Он перевел заметно потяжелевший взгляд на Арнику:

– Я приказал следить за принцессой, а не приводить сюда. Ты поставила под угрозу безопасность нашего синдиката.

– Она бежала от ксарантира, – заявила женщина.

– Глупо бежать от жениха в ее положении, – равнодушно прокомментировал Амир.

– Он хотел взять ее против воли! – воскликнула Арника, и пылкость тона растрогала меня настолько, что я великодушно простила, что они обсуждают меня в третьем лице в моем же присутствии. – Или слово «честь» больше ничего не значит у нас в синдикате?

А я покачнулась от усталости и вяло подумала: «Странные люди, странные правила… воровать, значит, хорошо, а насиловать – плохо?» Но в Синдикате неуловимых и в самом деле существовал четкий кодекс чести, и Амир пытливо вгляделся в мое лицо. Я спокойно перенесла его взгляд. Не знаю, что его убедило в правдивости слов воровки: то ли моя опухшая щека, то ли расквашенная губа, но он медленно, как-то протяжно усмехнулся.

– Значит, – кивнул коротко. – Поэтому я не стану тебя наказывать, Арника. Синдикат не жалует мужчин, берущих женщин силой и до свадьбы.

– А тех, кто насилует после свадьбы, поощряет?! – возмутилась я, разом сбросив оцепенение, и это были мои первые слова, сказанные после встречи. – В законном браке принуждать, по-вашему, можно?

Глава воровского синдиката прищурил сверкнувшие темные глаза и снова усмехнулся.

– В законном браке тоже нельзя, – миролюбиво согласился Амир и скрестил на груди волосатые бронзовые руки, приоткрытые закатанными до локтей рукавами атласной рубахи. Сказал безо всякого перехода: – Вам нельзя здесь оставаться. Скоро придут солдаты ксарантира.

– Разумеется, – кивнула устало. – Я не стану подвергать вас и ваших людей опасности.

Скользнула взглядом по накрытому к ужину столу, полагала, что мимолетным и нейтральным, но, видимо, нет, потому что Амир заметил:

– Но пять – десять минут у вас есть. Желаете разделить со мной трапезу?

– Благодарю, с большим удовольствием, – шагнула решительно вперед, пока не передумал.

Кажется, он удивился. С уверенностью заявить этого не могу, потому что в весьма сдержанной календусской мимике разбиралась плохо, да и в лицо главы особо пристально не вглядывалась, пытаясь прикинуть хотя бы в общих чертах, куда мне податься дальше.

– Не побрезгуете? – задумчиво спросил Амир и пояснил на случай, если я оказалась слишком тупой или уставшей, чтобы сделать правильные выводы: – Мы воры.

– А я принцесса Вальдеи, – ответила ровным тоном. – Будем знакомы.

Ну… что тут скажешь. Можно было бы поизображать для проформы принцессу или испугаться и надавить на жалость, но… он это серьезно спросил? Не побрезгую ли я? Неужели ожидал увидеть высокомерную избалованную дуру, да еще после всего, что на меня навалилось? С другой стороны, наверное, можно было бы ответить уважительнее, все-таки это я в гостях, пусть даже у людей, зарабатывающих на жизнь воровством, но на меня накатило такое состояние, что было совершенно по фигу и то, что передо мной глава преступного синдиката, и то, что он в два раза старше меня.

– Будем знакомы, принцесса, – усмехнулся глава и приглашающе махнул рукой в сторону стола. Арника и лысый в узорах молча следили за нами.

Я с готовностью ухватилась за ближайший свободный стул, отметив отстраненно, что длинные рукава по календусской моде на пару сантиметров свисают ниже кончиков пальцев. Поддернула их разок, другой… сделала попытку подвернуть… Не получилось: рукава слишком широкие, а ткань тонкая и мягкая, тут же сразу падает обратно.

Поморщилась с досадой и, недолго думая, стянула через голову несуразное одеяние, повесила на спинку стула. Ну, как-то же есть мне надо? И при этом не полоскать рукава в тарелках.

– Прошу прощения за растрепанный вид, – извинилась светски. – Вечер выдался…трудным.

Глава Синдиката неуловимых дернул бровью, окинув меня взглядом, но смущаться или прикрывать ладошкой надорванный и кое-как стянутый шнурками корсаж я не стала, пожала равнодушно плечами. Это не мой позор, а позор того, кто такое сотворил.

Присела за стол, Амир едва успел пододвинуть мне стул. Не ожидала от него галантности, если честно.

– Благодарю, – сказала, стараясь, чтобы в голосе не сквозила растерянность. Мешочек с магическим амулетом заботливо приладила на коленях.

Взглянула на свои ладони и столкнулась с новой проблемой. Я же мытьем рук совсем не озаботилась, села за стол по привычке, ожидая, что подадут влажные полотенца, и… что теперь? Ладошки-то после ползанья на карачках исходный цвет потеряли. Э-э… непринужденно вытереть их о подол, что ли?

Подняла вопросительный взгляд. Почему-то на Арнику. И та не подкачала, понятливо протянула миску со сложенными влажными полотенцами, подогретыми до нужной температуры. Воздух колыхнулся от приятной волны легкого аромата цветочной воды. Сервис у них тут на уровне, однако. Все ж таки с главой синдиката ужинаю, а не с рядовым карманником.

– Спасибо, Арника, – улыбнулась искренне, а женщина предложила полотенце Амиру. Тот отрицательно качнул головой, не сводя с меня прищуренных глаз. Видимо, придется есть в одиночестве.

Секунды две-три сидела в ожидании, потом вдруг спохватилась, что за мной никто не будет ухаживать. Положила себе что-то на тарелку, ни за что не вспомнить, что именно, и налила полный бокал чистой воды.

– Вина? – спросил Амир, кажется, едва уловимо скривившись. Недолюбливает воду, что ли?

– Нет, спасибо, – отказалась вежливо. Куда мне вина? Мне еще предстоит бежать в неизвестном направлении. Или это как раз, чтобы петлять получше и запутать трезвого врага? Кашлянула, сдерживая подступивший к горлу истеричный смешок.

Глотала… очень осторожно. Пила… тоже. Последний раз ела… припомнила… ранним прозрачным утром, в другой жизни, за счастливым семейным завтраком.

Потом вздрогнула невольно от воспоминаний… кусок в горло не лез, только выпила две чашки травяного отвара, и это все. Но и сейчас есть не могла. Нервное и физическое напряжение были настолько велики, что я с трудом пережевывала каждый кусочек и заставляла себя его проглотить, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, ни удовольствия. Исключительно для того, чтобы поднабраться энергии для очередного забега и новой порции испытаний. Неизвестно же, когда и в каких условиях мне удастся снова перекусить, а организм надо питать. Надо питать, несмотря на глубокое равнодушие, если не сказать, отвращение к еде. Вздохнула. Процесс к тому же осложнялся тем, что левая половина лица нещадно болела, нижнюю губу разбарабанило еще в шатре ксарантира, и теперь я аккуратно подносила вилку или бокал только к правому уголку рта, старательно снимая пищу или делая осторожный короткий глоточек без того, чтобы подпрыгивать или цедить недостойные принцессы выражения.