Ирина Тигиева - Вампиры: Когда ночь сменяет ночь [СИ]

— Знал, что ты скоро появишься, — окровавленный рот скривился в усмешке. — Тебе ведь нужно то заклинание.

Он неторопливо выбрался из бассейна. Вода стекала с груди и плеч кровавыми струями…

— Вижу, ты вернулся к старым привычкам.

— Вернулся? Я их и не оставлял.

Теперь и вторая девушка не подавала признаков жизни. Тела обеих были истерзаны, длинные тёмные волосы парили вокруг мёртвых лиц, словно ореол…

— Ты действительно представляешь, что это — я… каждый раз?

В зелёных глазах появилось знакомое выражение: смесь нежности и животной страсти.

— Иногда я уверен, что не смог бы причинить тебе боль. Скорее вспорол бы грудь себе, чем оставил хотя бы царапину на твоём теле… Но бывают моменты, когда мне хочется тебя разорвать. Видеть, как твоя шелковистая кожа окрашивается кровью, как ты корчишься и кричишь от боли… И сознавать, что это делаю с тобой я.

Поёжившись, я снова посмотрела на тела девушек.

— И каких моментов больше?

— Трудно сказать. Я думаю о тебе почти постоянно, и они просто переплетаются.

Я вздрогнула, когда Эдред протянул ко мне руку. Его губы сжались, рука опустилась.

— Для тебя ведь это не новость… — в хрипловатом голосе послышался упрёк. — Могу догадаться, чего тебе стоил мой поцелуй. Но, что бы ни говорил Андроник, ты всегда была добра ко мне… как никто никогда не был. И это после того, что я чуть не сделал, когда ты была смертной. Ты не знаешь, в какое неистовство я впал, когда Толлак вырвал тебя из моих рук. И даже представить не можешь, что тебя ждало, если бы…

— Сейчас мне тоже совсем не хочется это представлять, — поспешно возразила я.

— Ну а я представлял это много раз. И раз за разом это захватывало меня всё больше. А потом просто воображать стало недостаточным, и я начал искать девушек, похожих на тебя…

— Для чего ты говоришь это, Эдред? Некоторым вещам лучше оставаться сокровенными, честное слово.

— Но ты ведь знала это и раньше. И всё равно вернулась в ловушку, чтобы спасти меня. Я давно хотел тебе сказать… понял это после той ночи. В моих фантазиях я убил тебя сотни раз — способами, жестокость которых выходит за пределы твоего воображения. Но во всех доступных нам мирах нет ничего, что я бы для тебя не сделал, если это в моих силах.

Я молчала, потрясённая этим признанием, видом изуродованных жертв — воплощением меня в фантазиях Эдреда, фанатичным блеском его глаз… Но Эдред вдруг отвернулся и на удивление спокойным тоном добавил:

— Подожди здесь, я принесу всё необходимое.

"Обучение" прошло быстро. На прощанье Эдред вручил мне пузырёк с жидкостью, которой следовало нанести знаки на стены.

— Спасибо, — улыбнулась я. — Ты выручил меня, как всегда.

Обвив руки вокруг талии, Эдред приблизил своё лицо к моему.

— Ты ещё придёшь ко мне? Или придётся ждать до Праздника Свечей?

— До Праздника Свечей?.. — опешила я.

— В Льеже. Священник, с которым ты встречалась в Венеции, тоже ведь родом из этого города?

— Да, но… На Празднике Свечей я собираюсь увидеться только с Патриком…

— То есть твоего любезного там не будет?

Я вывернулась из его рук, ничего не ответив. Убедить Эдреда отказаться от намерения сопровождать меня на Праздник Свечей можно и позже. Сейчас гораздо важнее нанести защитные знаки на стены виллы до наступления в Провансе рассвета. По комнатам я носилась, как одержимая, чуть не сшибая мебель. Предрассветные сумерки застали меня в саду — за считанные минуты до первого солнечного луча я вывела последнюю завитушку на крайнем столбе ограды. Теперь осталось лишь дождаться, пока в Провансе снова наступит ночь.

Доминик ещё не вернулся. Я меряла шагами гостиную одного из его особняков, нетерпеливо теребя часы Винсента. Самого Винсента я не видела с ночи нашего бурного выяснения отношений. Доминик тоже не заикался о нём, будто Винсента не существовало вовсе… Очень скоро метаться по гостиной мне надоело, и я отправилась к Андронику. Он был на месте — встретил меня с привычной небрежной любезностью и немного большей долей яда, чем обычно.

— Хвалам небесам! Наконец, и мой дом попал на светлую сторону луны!

— Разве сегодня не новолуние? — съязвила я.

— Ты давно не показывалась.

— У меня были дела.

— В Корее?

— Там тоже.

— И, как видно, не без пользы. Доминик представил нам твою добычу — трёх корейских истуканов. И который же из них пал жертвой твоих чар?

— Никто не падал жертвой ничьих чар. Они долго не принимали решение и сделали это сейчас, конечно, не под действием магии.

— Доминик об этом такого же мнения? Даже непосвящённым, вроде меня, заметно, что симпатии между ним и старшим принцем нет и в помине.

— Стало быть, между остальными и старшим принцем симпатия налицо?

— Я всего лишь поделился наблюдением, — промурлыкал Андроник. — Ты всегда ждёшь от меня подвоха. Неужели я так часто выхожу за рамки светской беседы?

— Причём делаешь это настолько искусно, что чаще всего это незаметно.

— Жаль, что у тебя создалось обо мне такое впечатление.

Подойдя к столику, на котором красовался канделябр с десятком свечей, Андроник изящно чиркнул спичкой и начал зажигать их одну за другой. Последовавшая реплика, казалось, не имела к разговору никакого отношения:

— Доминик, должно быть, боготворит тебя.

— Ты упоминаешь его имя в третий раз за последние пять минут. Для этого наверняка должна быть причина.

Андроник зажёг последнюю свечу и, растерев в пальцах почти догоревшую спичку, расположился на диване.

— В какой-то мере понятно, почему Эдред теряет голову при одном упоминании о тебе. Обычно никто не снисходит до общения с ним — да ещё и такого близкого. Но тебе жаль несчастного безумца, ведь так? Думаю, ты питаешь дружеские чувства и к корейскому принцу. И, уверен, привязана к бывшему возлюбленному. Не удивляйся, я говорил с ним. Кстати, если интересно, чем он занят — Диого помогает ему освоить капоэйру для предстоящей битвы.

Я едва удержалась от уже готового сорваться вопроса, что ещё ему известно о Винсенте. Андроник, не таясь, наблюдал за мной, в голосе появились обволакивающие нотки:

— Большинству из нас свойственны только крайности: ненависть, честолюбие, страсть. Но ты продолжаешь чувствовать почти как человек. Это придаёт тебе поистине неповторимое очарование. Человеческая ранимость в сочетании с неуязвимостью бессмертия. Подобное нам существо, обладающее всеми нашими качествами, и всё же так на нас непохожее.

Пренебрежительный, слегка насмешливый тон Андроника начинал действовать мне на нервы. Я уже жалела о своём визите.

— Было бы любопытно узнать тебя смертной. Очевидно, и тогда в тебе было что-то, способное покорить даже такого как Арент. Как же он должен сходить с ума теперь, когда ты, его страсть, его творение, отдаёшь себя другому…