Марина Ли - Гончая

– Ладно, – сглотнула горькую слюну. – А твои спонсоры, Мэй? Это кто? Родители… м-м… тела?

Девчонку перекосило.

– Родители три недели назад были, – ответила она. – Теперь вот торгуются с женихами, кто больше заплатит за то, чтобы заделать наследника от девочки с сильной кровью.

– Ох, ты ж... – выдохнула я и покосилась на тех девушек, которые попали в Питомник по своей воле. – Тогда я вообще ничего не понимаю. Ладно мы, но они-то, зная обо всем, ради чего?..

– Да дуры они! – воскликнула со злостью Мэй, и на этот раз мы с Лианой зашипели вдвоем, потому что к нам стали прислушиваться.

– Дуры и сволочи! – процедила девчонка. – Своих-то девок они по кругу не пускают. Один переход из тела в тело – а потом живи, как хочешь.

И добавила после секундной паузы:

– После того, как родишь… Это только мы у них для многоразового использования… Эх, сняли бы они меня с блокатора хоть на денек, я бы так далеко в лимб ушла, проклятые волонтеры меня с собаками бы не нашли.

– С птицами, – уточнила я. – Они души в лимбе при помощи птиц ищут. Большущих таких. На грифов из старых мультиков похожи. Или на орлов.

Мы помолчали. И без того поганое настроение стало хуже некуда, хотелось плакать или, на худой конец, побыть наедине со своими мыслями. Но, к сожалению, в расписании дня значилось «Пребывание в общей гостиной», поэтому об уединении не стоило и мечтать. Я уже подумывала, не пойти ли к книжной полке, проверить, найду ли я на ней что-нибудь для себя, как меня окликнула Лиана.

– Что, прости? – переспросила я.

– Спрашиваю, ты-то как сюда попала? Тоже воронкой накрыло?

– Нет. Меня… я в аварию попала…

Я все-таки решила посмотреть, что тут читают, и поднялась на ноги.

– Долгая история, не хочу сейчас об этом говорить… Слушайте, а что тут читают? Научно-популярненького, случаем, ничего нет?

Гончие еще не успели мне ответить, когда лампочка над дверью в общую гостиную внезапно мигнула красным светом, и одновременно раздался противный звуковой сигнал, после чего в комнате появились уже знакомые мне санитары, какая-то тетка в жутковатом парике, молодой врач в компании прехорошенькой медсестры, миляга Франкенштейн и…

…я выдохнула, не в силах поверить своим глазам. Ну, почему я такая дура? Почему раз за разом верю людям, а они снова разочаровывают и обманывают? Раз за разом, будто я несмышленый ребенок, дурочка с однодневной памятью.

– Мэй, детка, поди сюда, – добрый доктор поманил Гончую коротеньким пальчиком. – К тебе приехали.

Трое мужчин в штатском синхронно обернулись, и я встретилась глазами с Молчуном (тем самым, что с той стороны Перевала), но он, само собой, меня не узнал. Ха! Я бы и сама себя не узнала, но… Проклятье! Как же обидно! Мы с Риком принимали его под своей крышей, делили еду, просили помощи, а он…

Предатель!

Волна оглушительной ярости лишь чудом не сбила меня с ног, а в ушах загудело так, будто я прижалась головой к звукоусилительной мембране на концерте группы, выступающей в стиле тяжелого рока. В груди озлобленным зверем шевельнулась злость, а с губ сорвался вибрирующий рычащий звук.

Я слабо помнила, как проходила моя трансформация в первый раз. Все просто случилось. Сначала в одну сторону, потом в обратную. Кажется, было больно… А может, и не было. Я была зла, как черт, поэтому все происходящее вспоминалось, как одна ослепительно яркая вспышка. Я еще успела подумать, что сейчас мне трансформация совершенно ни к чему. Причем подумала об этом не только я, но и мой невидимый внутренний подсказчик, шепнувший что-то шокированное о блокаторах.

Глубоко вздохнув, я попыталась успокоиться… И тут мы все услышали дикий вой. Жуткий. Я такие раньше исключительно в фильмах ужасов слышала. И еще в документальном кино про животных: примерно такой звук издал раненый слон перед тем, как броситься на оператора. Клянусь, ничего страшнее я в жизни не слышала. Ну, по крайней мере мне так казалось ровно до того момента, как вслед за первым воплем не раздался второй, третий… Ну, а дальше уже, как по накатанной.

Кто-то где-то рычал, вопил, стонал и верещал в полную силу своих мощных легких – мы словно оказались в центре водоворота из самых безумных звуков, которые только способна выдумать вселенная, а затем все резко – как если бы кто-то взял и выключил звук – прекратилось. Эта перемена была так внезапна, что я испугалась, будто оглохла, а затем почти сразу обрадовалась, что не стоит переживать – тело-то все равно не мое, чужое, и слух ко мне вернется сразу же после того, как Рик разберется с этим балаганом. Мысль, что я почти погибла в той аварии, и возвращаться мне больше некуда, я отмела как еретическую.

И вот примерно в тот миг, когда я фантазировала о жестокой расправе Рика, на пол с грохотом рухнула Лиана, и Мэй, и еще несколько девушек, которые во время этого светопреставления испуганно жались по углам. В конечном счете, на ногах остался лишь медперсонал со спонсорами, я и одна из ррхато-добровольцев. Если мне не изменяет память, та самая, что в прежней жизни страдала от какого-то тяжелого заболевания.

Первой из ступора вышла та самая дама в запоминающемся парике, встряхнулась, как большой пес, выбравшийся из воды, и дрожащим голосом поинтересовалась:

– Это что сейчас было?

Ее вопрос повис в воздухе, не найдя, за кого зацепиться: и доктор Франкенштейн, и медбратки, и юноша-врач со своей сестричкой – все они выглядели так, словно только узнали, что Земля на самом деле круглая и крутится вокруг солнца вместо того, чтобы стоять на трех китах, трех слонах или трех черепахах.

– Это ведь пациентки были? Я не ошиблась? – не отставала дама, воинственно посматривая то на сотрудников Питомника, то на Молчуна и его двух товарищей. – Конечно, не ошиблась, кто еще способен издавать такие звуки, кроме как одичавшие ракшаси? Вы на них там опыты, что ли, ставите? Издеваетесь над ними, да? Я поражена. Двоюродная сестра племянницы моего второго мужа определила сюда свою дочь три года назад. Не думаю, что ее и всю прогрессивную общественность обрадует новость об издевательствах над пациентами Питомника.

– Издевательств? – молодой доктор недоуменно моргнул. – Опыты? Вы в своем уме?

– Я-то в своем! – не унималась дама. – Одно дело предоставить тело одичавшей заблудившейся в лимбе полукровке, и совсем другое терзать бедных девочек… Или вы хотите сказать, что это были крики радости?

Ага, радости. Как же! У меня от этой радости руки гусиной кожей покрылись, и волосы дыбом встали.

– Я не знаю, что это было, – честно признался старичок-доктор. – Но я обязательно это выясню. Сразу после того, как посторонние покинут здание Приюта. Боюсь, устроить смотрины сегодня не представляется возможным.