Марина Ли - Гончая

«Это такая большая комната, – нашептывала ракшаси, пока я чистила наши зубы. – В некотором роде, симулятор лимба. Ты заходишь, ложишься на кушетку, к твоей голове, запястьям, лодыжкам и сердцу присоединяют такие плоские кругляши, а потом вводят в транс, чтобы создать максимально близкое к выходу в лимб состояние души и тела… Ну, и списывают показания. Все».

– С кого? – спросила я. – С меня или с тебя? С чьей души будут списывать показания, Изольда? И что с нами сделают, если узнают… ну, обо всем?

«Я не знаю», – ответила ракшаси и подавленно замолчала. Ох, не стать бы нам подопытным кроликом в лаборатории доброго доктора Франкенштейна, когда он узнает о том, что в данном конкретном теле прекрасно уживаются сразу две души…

А может, все-таки пронесет, и мы прорвемся?

Я вошла в комнату и терпеливо выслушала объяснения медсестры: куда лечь, да как протянуть руку, да чего ожидать и почему не стоит бояться.

– Больно не будет, – ласково заверяла она, натирая остро пахнущим раствором мои запястья и накрывая их кусочком бинта, сложенным вчетверо. – Но процедура довольно долгая, и тебе все время придется быть одной в запертой комнате. Клаустрофобией не страдаешь?

– А если страдаю, доктор откажется от исследований?

– Нет, конечно. Но тебя придется привязать к кушетке. Снимать показания с бегающей по кабине аппарата цели не очень-то и удобно, знаешь ли.

Я скривилась от отвращения, в красках представив себе описанную ситуацию. Однако они здесь все затейники, как я посмотрю! Сначала охотятся на Гончих в лимбе (на чужой, между прочим, территории), устраивают аварии – уже в реальности, не в призрачном мире, вселяют в чужие тела, пугают, врут, издеваются и, под занавес, многократно насилуют, заставляя рожать от насильников.

Что там Рик говорил? Не думай о них хуже, чем они есть на самом деле?

«О нас, – немедля исправила меня Изольда. – Нравится тебе или нет, но ты одна из нас. И уж если на то пошло, то я тоже могу рассказать много чего интересного о том народе, к которому ты себя причисляла до сего момента».

О, боже! Только идейных разногласий с человеком, от которого не убежать и не спрятаться, мне не хватало!

К счастью, медсестра, закончив с подготовкой, вышла из комнаты, приглушив свет и плотно закрыв за собой дверь. Из невидимых репродукторов полилась приятная мелодия, и я закрыла глаза, очень сильно надеясь, что Изольда все же прислушается к моему мнению и не начнет развенчивать мои и без того неидеальные идеалы прямо сейчас.

Не начала. Замолчала. Наверное, тоже прислушалась к музыке, думая о том, что нас будет ждать за дверьми этой комнаты. Я чувствовала исходящие от нее волны тревожного страха и, нервничая, до крови искусала губы. Расслабиться и войти в транс не получалось, хоть убей, но я не сильно-то этого и хотела, если честно.

Какое-то время мы просто лежали там, и, клянусь, не происходило вообще ничего. Ну, разве что, я едва не заснула. А что? Вчерашний денек у меня был не из простых, ночь сложная и короткая, так почему бы сейчас не выспаться, если дают такую возможность?

И вот только я стала проваливаться в манящую негу сна, с радостью вспомнив о предупреждении медсестры насчет длительности процедуры, как дверь комнаты распахнулась, и по глазам полоснул ослепительный свет.

Ох. Кажется, нас все-таки не пронесло. И судя по бешеному блеску глаз старичка-доктора «не пронесло» очень сильно. Грубо говоря, попали мы с Изольдой в полную жо… Но с другой стороны, я-то там уже не первый час.

Отодрав от себя датчики, я спустила ноги с кушетки и, положив на всю вежливость и уважение к старости, проворчала:

– Ну, что опять?

– Ты…

Врач схватил меня за плечи на удивление крепкими для своего возраста руками и хорошенько тряхнул.

– Ты! – оскалившись, повторил он, и мне на секунду показалось, что он собирается меня укусить. Как долбанный вампир из фильмов ужасов, так любимых обеими моими близняшками.

Не укусил. Клацнул зубами не хуже какого-нибудь хищника (впрочем, ррхато, по сути своей, хищники и есть) и прорычал:

– Это все из-за тебя, проклятая девка! Семенами вечного дерева клянусь, только мне с моим невезением могло так не повезти! Говори немедленно, как зовут твоих родителей!

Не плюнула ему в лицо я лишь по одной причине: во рту пересохло. Зато у меня появилась возможность отогнуть средний палец и радостно продемонстрировать всю его изящность противному докторишке.

– Спросите об этом у того солдата, что нашел меня на развалинах дома, – ответила я. – Или у монахинь, которые старательно портили мне детство и сделали все от них зависящее, чтобы я не умерла, нет, но выросла абсолютно несчастным и полностью закомплексованным в себе человеком. Поговорите с моим куратором. Может, он сможет как-то осветить этот вопрос. А меня не спрашивайте, у меня нет ответа.

И только после того, как договорила, поняла, что всю эту речь произнесла на К'Ургеа. Без помощи Изольды. Она все же сумела войти в транс и пока не успела вернуться.

– Значит, не скажешь?

Я растерянно почесала переносицу и постаралась предельно точно повторить свои слова на родном языке… Хотя, неясно, какой из двух мне теперь считать родным.

Добрый доктор насмешливо фыркнул, а затем его верхняя губа дернулась, обнажая острые клыки. И это, честно говоря, смотрелось жутковато: вроде никаких других внешних изменений нет, а зубы, как у животного.

– Не знаешь? Серьезно? Да быть этого не может!

Он рассмеялся смехом счастливого безумца: громко, искренне и очень легко, но на моем лице так и не возникла ответная улыбка. Указательным пальцем старик смахнул с ресниц невидимые слезы и ласково проговорил:

– Детка… – меня скривило от отвращения, когда я услышала прозвище, которым меня так часто называл Доминик. Нет, боли уже давно никакой не было. И ненависти с обидой, кстати, тоже. Потому что в моей душе на том месте, которое ранее занимал бывший, была дыра… Нет, не так. Пустота, которую я обязательно найду, чем заполнить! В мире, как выяснилось, есть куда более достойные моего внимания и любви люди – и ходить далеко не надо.

– А где ты училась? Тоже в Аполлоне?

Я пожала плечами.

– С ума сойти… – покачал головой. – Без наставника, без… А языку где научилась?

– Нигде не училась, – проворчала я, раздражаясь все больше. – Говорю же, вспомнила.

– И трансформировалась целиком? Одна? Не врешь?

– Да зачем бы мне?

Честно, я уже успела пожалеть, что вообще заикнулась об этом. Надо было сидеть, молчать, сопеть в две дырочки и думать о том, как выбираться отсюда, а не права качать… Впрочем, что уж сейчас об этом?

– Отличненько-oтличненько… Тогда еще один вопрос. Последний. Давно ты так умеешь?