Даха Тараторина - Мама, я демона люблю! [litres]

– Ну прямо! – Она выпустила из рук косточку, и та действительно продолжила строчить без чужого участия. – Ну хорош! – кокетливо отмахнулась и, заметив, что я и правда замолчал, подсказала: – Ты продолжай, продолжай.

– Откуда столь яркий свет в этом мрачном месте? Неужели лишь вы освещаете его? Лишь вы одна, лишь вы…

– Пепита, – подсказала карга, чтобы я не сбивался.

– О, как сладостно произносить ваше имя! Оно варенье на моих губах!

– Пепита, ты в своём уме? – задала резонный вопрос Сели. – Позволишь ему ездить тебе по ушам?

Секретарь покосилась на демоницу:

– Завидно?

– А если и так! Не в твоём возрасте…

И это стало последней каплей:

– Что-о-о-о-о ты сказала про мой возраст?!

Сели понесло:

– А что, неужели соврала? Ты старше всех демонов Подземья, вместе взятых! Сколько ты здесь сидишь? Не удивлюсь, если с самого появления резиденции. И столько же гадишь, – закончила она, раскрасневшись.

Пепита неторопливо поднималась над столом. Щупальца собирались из темноты, притаившейся в углах, и росли, росли, росли, возвышая её над нами. Когда, чтобы хоть как-то рассмотреть лицо секретарши, пришлось задрать голову, до Сели дошло, что пора бежать. Демоница завизжала и кинулась наутёк, но поздно: одно из щупалец обвило её щиколотку, дёрнуло и потянуло. Нет, не к сварливой сухонькой старушке, а к истинному виду демона, коим она всегда и являлась: к огромной, чёрной, влажной пасти, скрываемой столом.

Сели выла и трепыхалась: она привыкла доводить всех до белого каления, но никогда не умела вовремя остановиться. Что ж, все когда-нибудь умирают. И известно, что особо рьяные шутники умирают несколько быстрее.

– А-а-а-а! Помогите! Помогите! Рок! Киро! Кто-нибудь! Пожалуйста! Нет!

Но пасть приближалась. Её терзал голод, как и всех демонов, как и всегда. Мгновение – и противный поросячий визг, звенящий в ушах, оборвётся, а Первый Тёмный, киро всех демонов, так и не выйдет из кабинета, чтобы узнать, что так напугало его любовницу. Потому что ему плевать. А мне?

Проклятье!

– Эй, Пепита! Дорогая, прекрасная Пепита!

– Чаво тебе? – сварливо отозвались сверху.

Сели воспользовалась краткой передышкой и попыталась отползти, сдирая ногти об пол. Щупальца держали крепко.

– Вы действительно собираетесь её есть?

– А что?

– Вы? – ужаснулся я. – Её? Признаться, был лучшего мнения о вашем вкусе. Как может столь интеллигентная, столь утончённая женщина…

– Женщина голодна! – оборвала меня секретарша.

– Как и все мы, – я развёл руками. – Но разве это делает нас падальщиками? Вас же замучает изжога!

Испугалась ли старуха за сохранность желудка или изначально хотела лишь припугнуть доставучую демоницу? Я предпочёл записать этот подвиг на счёт своего красноречия.

Пепита отпустила испуганную, извалявшуюся в пыли и саже, мокрую от слёз, слизи и слюны демоницу, и та на карачках поспешила убраться подальше.

– Здравое решение, – прокомментировал я, хватаясь за ручку кабинета Первого Тёмного и готовясь бежать, если старуха вдруг решила не отменить обед, а изменить меню.

Чёрное щупальце скользнуло вперёд, протекло по моей штанине вверх, любопытной змеёй заглянуло за пазуху, пощекотало и… юркнуло обратно под стол. Я недоумённо запустил руку в карман:

– Что это? – На смятом клочке бумаги темнели ровные строчки.

– Адрес, – лаконично ответила старуха, подпирая кулачком щёку. – Будешь в наших краях – заглядывай, самец.

Я готовился к допросу, мольбам и заполнению бланка для подачи заявления на подачу заявления на приём. Но вместо этого шустрый отросток распахнул передо мной дверь и шлёпнул пониже спины, поторапливая.

Шутки кончились.

Он сидел в дальнем углу душного кабинета, в огромном, алом, как на картине, кресле. Собственно, это было то самое кресло и тот самый демон. Он сидел там, закинув ногу на ногу, лениво перебирая стопку бесконечных бумаг, устало зевая. И совершенно не внушал ужаса. Не должен был внушать ужаса, по крайней мере. Смешные асимметричные рога разной длины, очки, почти такие же, как у секретарши, только куда более дорогие. Впрочем, оценить богатую одежду, тонкую ткань накидки и пресловутые очки здесь всё равно никто не мог. Богатство – игра. В Подземье в ходу лишь лара – истинная ценность.

Первый Тёмный медленно отодвинул изучаемую бумагу, снял и аккуратно положил на стопку листов очки, с хрустом размял шею.

В прошлый раз, когда меня приволокли к нему, я соглашался на что угодно, лишь бы не возвращаться в темноту. В голодную, пустую, сжирающую заживо темноту. А он пихнул меня носком сапога, вот этого самого, и посмотрел, как на диковинную зверушку. Присел на корточки, приподнял мой подбородок.

– Он и правда до сих пор соображает? Сколько он пробыл кормом?

– Двадцать четыре года, – ответила за меня почти бесплотная тень позади. Демон, который нашёл меня возле Завесы, уже не живого, но ещё не растворившегося, не умел ни удивляться, ни беспокоиться. Как я выбрался, он не знал. И я не знал этого тоже. Лишь помнил, что снова и снова пытался.

– Двадцать четыре года! – Тёмный повертел моё лицо из стороны в сторону с брезгливым интересом мальчишки, наткнувшегося на дохлого кота. – И как ощущения?

Я уже ничего не чувствовал. Но почему-то вывернулся. Не потому что противно, но казалось неправильным валяться перед ним на полу. Почему? Тогда я ни за что бы не сказал.

В ухмылке Тёмного мелькнуло одобрение:

– А он хорош. Стоит того. Ты правильно притащил его. Наши ряды давненько не пополнялись. – И снова мне: – Как твоё имя?

Я молчал, плотно сжав губы. Наверное, было больно. Сейчас я знаю, что тогда было больно. Но тогда – не понимал. Не помнил, что такое боль, потому что вытравил, выжрал из себя все мысли о её отсутствии. И ещё не помнил своего имени, хотя, наверное, оно у меня всё-таки имелось.

– Придумаешь себе новое. Потом, когда оклемаешься.

Я не признался никому, но имя, выбранное для новой, демонской жизни, было настоящим. Я не вспомнил его, скорее почувствовал, выцарапал из самого нутра. Чтобы цепляться хотя бы за него, когда не останется ничего больше.

Меня отволокли тогда к трону Тёмного, к тому самому месту, где сходилась в единую точку, истончалась огненная пуповина неба. Прислонили лицом к пламени и дали сделать жадный глоток – остальное нужно заслужить. Единственный глоток магии не вытянул меня из забытья, не сделал вновь человеком. Но дал шанс стать демоном. И я не собирался его упускать.

– Подготовь новичка. Пусть кто-нибудь объяснит ему, что происходит. Слышишь, новый демон? Я обращаюсь к тебе. Теперь твоя жизнь зависит от того, насколько хорошо будешь кормить Подземье. Насколько хорошо будешь кормить всех нас.