Пэм Годвин - Кровь Ив

Я отлепила от него свое тело и сделала пару шагов назад.

— У тебя когда-нибудь бывает чувство, что каким бы ни было наше намерение, как бы мы ни старались следовать нашим убеждениям, все это бессмысленно? Как будто все планы во вселенной уже предопределены, и решения, которые мы принимаем, ничего не значат? Как будто мы не можем остановить грядущие события, потому что сама энергия, которая образует молекулы в воздухе, в земле, в нас, уже струится по неизменному пути, который завершается опустошением?

Ладно, возможно, в последнее время я чувствовала себя немного сломленной. А может, на мне сказывается этот ужасный жар.

— Это называется Великая Скорбь, любовь моя, — Рорк протянул руку, подцепил большим пальцем петельку моего ремня и дернул к себе. — Евангелие от Матфея, Марка и Луки предсказывали чудовищность разрушений и бегство в горы во времена ужаса, голода и смертельной болезни. Предписано, что эта скверна повлияет на беременность и детей, будет распространяться через плоть, за исключением избранного.

Уф. Он говорил о конце света, возвращении Христа. Не нравилось мне, на что это намекало.

Я сделала глубокий вдох, прогнав из плеч желанием съежиться.

— Избранный — это избранники божьи, верно? Верующие? Мы оба знаем, что я не из их числа.

Все эти библейские разговоры выводили меня из себя.

— Неважно, во что ты веришь, — он прижался губами к месту, где моя шея переходила в плечо. — Ты выжила, болезнь тебя не тронула — это пример Божьего благословения. Ты Мать живущих.

Я могла поспорить, что Ши и Элейн — кандидатки на эту роль, но голос оставил меня, когда его рука расстегнула пуговицу на моих джинсовых шортах, пробралась под молнию ширинки и накрыла чувствительную кожу между моих ног. По мне пронеслась дрожь, и мои внутренние мышцы сжались — пустые, оголодавшие.

— Бог разделил твое сердце как воду, — выдохнул он мне в шею, — чтобы твои стражи могли разделить чашу.

— Красивые слова для такого грязного ротика, — я стиснула его плечи и накрыла его губы своими, ощущая вкус соли, пота и аппетитного знакомого привкуса ирландского виски.

Его пальцы ворвались именно туда, где я его желала, и покалывающее вторжение рябью пронеслось по всему моему телу. Рорк сместил нас, прижав меня спиной к металлической клетке, и стал мягко двигать пальцами внутри меня, нежнее жадных движений его языка.

Было нечто такое честное и грубое в том, как он целовался — такой контраст с деликатными ласками между моих ног. Дисциплинированный священник отрекся бы от собственного удовольствия и ласкал бы меня пальцами до оргазма. Но мужчина был бы требовательным и эгоистичным, как и его поцелуй. Он удерживал бы меня сильными руками, вытащил бы свой член и поимел бы меня так, как это делал его язык. Ненасытно. Убедительно. Неудержимо.

Священники должны заслуживать доверия, и все же я доверила свое тело и сердце заботе мужчины за рясой. Потому что я доверяла его открытости, ощущала с ней связь, находила в ней утешение. Потому что в его поцелуе не было стыда. Лишь безудержное желание и любовь.

Невыносимый жар липнул к моей коже. Внутренняя сторона бедер сделалась скользкой от пота и возбуждения. А мое дыхание смешивалось с его дыханием, обдавая наши лица зноем вздохов.

Я приподняла бедра, приветствуя толчки его пальцев.

— Сильнее. Я не сломаюсь.

Рорк скользнул губами по моему подбородку, его бакенбарды были шершавыми и влажными.

— Нет, но я сломаюсь.

Мою грудь сдавило, скрутило похотью, надеждой и болью негодования, которое отказывалось уходить.

Он убрал руку и дрожащими пальцами застегнул мои обрезанные шорты. Видимо, это означало, что мы закончили.

Пока я подумывала эгоистично потребовать большего, Рорк, типичный дразнилка, подвинулся так близко, что его губы задели мое лицо.

— Мы закончим попозже. Наш визитер выглядит таким же переполненным болью, как и мои яйца.

Визитер? Я резко развернулась и посмотрела сквозь отверстия высокой клетки.

Джесси стоял в дверном проеме, сжимая пальцами ремень лука, пересекавший его грудь. Его дискомфорт был почти осязаемым — сгорбленные плечи, впалые щеки, тень на нахмуренном лице, губы, поджавшиеся в напряженную линию.

Но я также узнавала возбуждение. Оно подернуло дымкой его глаза, пока он смотрел, как я обхожу клетку. Оно сделало его вдох прерывистым, когда я подошла, удерживая его взгляд. Оно сделало меня наглее, решительнее, когда я подняла руку и накрыла ладонью его неподвижный подбородок.

Мои внутренности пульсировали, жар затопил нутро, неудовлетворенное после Рорка, а теперь сосредоточившееся на мужчине передо мной.

Его ноздри раздулись, глаза выжигали меня изнутри.

— Ши готова увидеть тлю. Ты нужна мне, — он повернулся и вышел, бросив через плечо: — У линии роста деревьев с юго-востока.

Я вздохнула. Ага, я нужна ему. Чтобы приманить тлю, контролировать ее, чтобы Ши хорошенько рассмотрела. Чтобы приготовить ее к обучению владению оружием или что там еще в списке дел. Но потребовать меня для себя? Это выходило за пределы его мученичества. Если он проиграет эту битву, он выживет, но как сильно он пострадает в процессе? Он достаточно силен, чтобы пережить мою смерть, если дойдет до такого. Но достаточно ли он силен, чтобы вынести чувство вины?

Ладонь Рорка легла на мой позвоночник, его тело возле моего ощущалось как печка.

Я выгнула шею и поцеловала его в плечо.

— Как долго он был здесь?

— Все время. Этот парень тот еще извращенец.

— Сказал священник, на чьих пальцах остался сок моей киски.

Он сунул два пальца в рот и начисто облизал их, широко улыбаясь.

Ну что за возмутитель спокойствия. Он совал в меня эти пальцы, зная, что Джесси смотрит.

Я схватила карабин с пола и пошла к двери.

— Тебе надо перестать дразнить его. Ему и без того тяжело.

Подстроившись под мои шаги, Рорк прищурился от палящего солнца и переплел свои пальцы с моими.

— Его борьба идет к отчаянному финалу, Иви. Я хочу быть там, когда это случится.

Я отбросила пропитавшиеся потом волосы с лица.

— Зачем?

Он боялся, что Джесси возьмет меня силой?

Рорк пожал плечами.

— Мне нравится наблюдать.

Глубоко в лесу прозвучал рык, пронзивший осиный гул в моих внутренностях.

Я пришла сюда, чтобы призвать тлю, и мои обострившиеся ощущения мгновенно и без труда зацепились за одну из них, проследив прямую линию до ее местоположения.

— На пять часов. До нее примерно 36 метров, направляется в нашу сторону.

Джесси отошел от Ши и направился ко мне решительными шагами, уже держа руку на луке и снимая его со своих идеальных плеч.

— Сколько?

Вопреки его недолгому сну ранее под его глазами оставались темные синяки. Он двигался с высшей степенью интенсивности и силы, но напряженность на его лице и в руках выдавала его усталость. Сегодня ночью он поспит, даже если для этого мне придется его вырубить.