Ксения Татьмянина - Ветер Безлюдья [СИ]

— Покажи мне Дворы.

— Сегодня?

— Можно пройти хоть через один на обратном пути?

Посмотрела в распечатку — куда ближе идти, и чтобы по времени совпало. Сверилась и с картой, чтобы не спутать улицы:

— До сюда доберемся? Если не путаю, это не очень далеко…

Я ему в адрес ткнула, а он приобнял голову ладонями и поцеловал меня в лоб.

— Теперь тебя ни за что не потеряю.

Больше всего я боялась, что встречу Виктора. Я, Гранид и Нюф — попадись все трое на глаза во Дворах, я бы задохнулась от чувства вины и от чувства жалости. Это все было так несправедливо по отношению к нему — по сути, моему другу и замечательному человеку! К счастью, не столкнулась ни с ним, ни с его родителями.

Гранида за руку вести не пришлось. Без труда прошел и через арку, и через внутренние переходы четырех Дворов, оглядывая их бегло, но внимательно. Я говорила в полголоса о том, как они замкнуты сами в себе, какие здесь люди, сколько таких, чем характерен каждый. А когда вышли из последнего — до дома Андрея осталось полквартала.

Следователь уже был у себя. Запустил Нюфа, нам предложил кофе, но оба мы отказались. Сели в зале, где еще недавно перекидывались, как мячиком, детскими воспоминаниями мои повзрослевшие друзья.

— Все, что мог я и моя команда, мы сделали. То, что тебе написал о «войне» Елиссарио — это его реакция на наше прощупывание и внимание к людям в контакте с ним. Хоть и старались аккуратно, но… не-вы-шло…

Андрей отпил свой кофе, покрутил на столе чистый лист бумаги, потер небритую щеку в задумчивости.

— Подключилась Тольфа, вышестоящие настояли на задержании некоторых лиц, а не на слежке за ними. Как результат — лишь одного успели взять и допросить, остальные исчезли с радаров буквально утром, а днем уже были найдены у промзоны — живые, но под дозой и чистые, как белый лист. «Незабудкой» заправили так, что теперь три человека в больнице с серьезным нарушением работы головного мозга, и не могут вспомнить не только, что делали последнее время, но даже и как их зовут. Один, самый тяжелый, практически инсультник — в коме. Зачищает хвосты колодезный. Напрямую на него — ничего нет.

— Остались гонцы.

— Единственный плюс, — согласился с Гранидом Андрей, — но они наотрез отказываются вести хоть кого-то в клинику. И я понимаю — выдавать полиции само существование Мостов опасно со всех сторон — и свои в трущобах не простят, и мы в психушку закроем, а если поверим — колодезные достанут. Молчат, и валят все на Илью, как на мертвого. Он для них непонятно куда пропал уже с неделю…

— А сам Илья? Он согласится вывести нас на клинику. А если что-то мешает, нужно поговорить подробнее и поискать варианты.

— Да, но это задача второго плана. Колодцы — без них, мы ничего не можем. Нужно накрыть притон. Потому и хотел обсудить с тобой — ты должна ему позвонить, Эльса. Договориться о встрече, поговорить, и любым способом вытянуть адрес, место, намек, что угодно, что нас туда приведет. Я, Гранид, Тимур и мой напарник — подстрахуем, распределимся, ты будешь не одна, не бойся.

— Я не боюсь. Я не знаю, что говорить. Елисей в курсе, что я могу открыть дверь в его Колодцы, и ни за что не выдаст мне этого. Потому и считает опасной, потому и хочет использовать в каких-то своих целях… а еще думает, что зачем-то сам нужен мне.

— А вот это как раз объяснимо. Ты Гранида вытащила? Вытащила.

Только собралась возразить, не сразу догнав, что он говорит об их видении событий.

— Ты была в Колодцах? Была. Ты уже как бы адрес знаешь. Теперь ответь мне, законопослушная жительница Сиверска, почему не настучала на притон в полицию? Почему в эту же ночь ты не открывала подъездную или подвальную дверь для наряда вооруженных законников и медиков скорой? М? Нет, притоны продолжили существование, работу, и никто их больше не беспокоил.

Память моя услужливо выдала, почти что слово в слово тон редактора на вечере мамы — «Почему моя жизнь не уничтожена одним вашим словом, одним движением тонкой ручки?»

— Давай сыграем в его версию событий. Эльса, и время больше не терпит. Мы тоже прижаты к стенке обстоятельствами…

— Черкес, — веско произнес Гранид, и не продолжил.

Прозвучало как предупреждение — или не сболтнуть лишнего, или не давить на меня. Андрей его понял, и ответил на не заданный вопрос:

— Я тебя под удар не подставлю, сестренка. Если сплела судьба в клубок всех, то удивляться совпадениям нет смысла. Разговори этого псевдо-редактора. А мы прикроем. Будем рядом.

— Почему ты считаешь, что она должна быть на встрече одна?

— Чтобы он уверился в ее силе. За ней — целая армия, поэтому ей не нужна и охрана. У меня есть идея, которой можно пустить пыль в глаза.

Андрей пересказал мне мою же легенду, придумав и выгоду, и объяснив логику событий, и обрисовав псевдо армию, которая «за мной».

— Я тебя поняла. Ну и задачку ты мне задал.

— Ты справишься.

Его уверенность мне польстила. Не было у меня ни подвешенного языка, ни проницательности, ни умения в беседе выводить на нужные темы. Но он был уверен. И Гранид смотрел на меня без тени сомнения в этом же.

В метро на кольцевой линии ехали до пересадки. Места были, но мы не сели, а отошли к концу вагона, подальше от входа-выхода людей — ехать нам еще долго. Слежки и подозрительных не заметили.

— Я тебя ненавидел.

Услышала я негромкие слова Гранида. Он стоял рядом, держась за поручень и спиной к людям, а я, наоборот, лопатками подпирала стенку, и мне был виден весь вагон. Мы были друг к другу почти лицом к лицу, только в шаге по диагонали. Я не спросила «за что?». Если он начал этот разговор, значит, хочет сказать что-то большее.

— Ты нарочно украла все, что принадлежало ей. От цвета волос до любви к готовке… Не имела права, подделывалась, заставляя меня вспоминать и узнавать массу мелочей, которые были ее, а не твои. Знаешь, как раскалывалось сознание от понимания, что ты меня впервые видишь, не узнаешь и не знаешь, и в тоже время один в один привередливо очищаешь с орехов всю шелуху, прежде, чем съесть. Пьешь залпом. Подбираешь под себя ногу, когда садишься и закалываешь волосы в два «рогалика», а не в один, как все другие. Бесило, что ты бесхитростная, неискушенная, доверчивая, — не от искренности такая, а потому что дура. Так мне было проще все себе объяснить, чем поверить, что ты во взрослой жизни, сумела сохранить что-то… оттуда. Я ведь не собирался приходить лично. Программа готова, патент пришел, — все бы переслал через сеть, перечислил деньги и прощай, долги.

— И почему же объявился?

— Получил от тебя сообщение. Помнишь такое: «…Если в городе — будь осторожен, если в трущобах — вдвойне».

— И что? — Честно не поняла я.