Наталья Чернышева - По образу и подобию [СИ]

— Пошли!

Тим послушно взял её за руку и пошёл. Кажется, в разум он ещё толком не вернулся. И шёл доверчиво и покорно, как маленький ребёнок. Очнётся, надо будет его как следует отругать. Нашёл, с каким огнём играться! Алёна невольно стиснула пальцы. Она помнила свои собственные срывы, неизбежные при активации паранормы; как хорошо, что умные головы в Институте догадались избавить несмышлёных малышей от любых проявлений пирокинеза. Паранорма начинала пробуждаться только после двенадцати лет… Наверное, младенец-прайм спалил им лабораторию, а то и не одну, после чего и были приняты кардинальные меры. А может, профессора с самого начала осознавали опасность и разработали ограничение превентивно, так сказать.

… Тим слопал столько, что Алёна всерьёз обеспокоилась, как бы он не треснул ненароком. Оно понятно, жрать очень хочется, но надо всё-таки знать берега! Девочка приготовила кофе, на этот раз обычный, и как раз разливала его по чашечкам, когда услышала от порога какой-то сдавленный звук.

Она обернулась и увидела в дверях маму. Мама смотрела на Тима расширенными в ужасе глазами, лицо её стремительно выцветало, обретая зеленоватую бледность. Казалось, ещё немного, и мама хлопнется в натуральный обморок. Капитан войск быстрого реагирования в отставке, да.

— Боже, дочь! — севшим голосом воскликнула Маргрете Свенсен. — Как ты могла притащить в дом ЭТО?!

— Мама! — возмутилась Алёна такой реакции.

— Это же Тим Тридцать Три Несчастья! — мама как не услышала последней фразы. — Он приносит беду одним только своим появлениям. Он…

Дрогнули, тонко зазвенели стёкла в окнах, в шкафах. Мир словно бы поплыл, заворачиваясь спиралью.

— Я держу…. поле… второго стелларатора, — сообщил Тим, глядя в одну точку остановившимся взглядом. — Уже час… и ещё один час… кто-нибудь… скажите Олегу…

Снова он понёс какой-то совершенный бред, что-то про Олега — много раз, и про стелларатор — без конца, как заведённый, а вокруг него снова начала стремительно накапливаться чудовищная мощь. Алёна ощущала её как гору, нависшую над головой — сейчас тяготение возьмёт над нею вверх и вся эта тысячетонная масса да на голову…

— Олег! — хлопнула рукой себя по лбу Алёна.

Ну, конечно же, некому больше, кроме Ольмезовского, он — телепат первого ранга, и Тим очень хорошо его знает, конечно, именно о нём он сейчас пытался сказать. Уж институтский-то профессор должен знать, как унимать слетевшего с нарезки прайма генетической линии неограниченного психокинеза!

Время растянулось резиной, хотя потом, вспоминая события этого дня, Алёна отчётливо поняла — прошло не больше минуты.

Алёна активировала визитку, и скороговоркой, даже не поздоровавшись, выпалила в слишком медленно, на её взгляд, светлеющий экран:

— Олег Ольгердович, простите, но тут Тим у нас, он…

— Понял, — коротко отозвался профессор, и выключился.

Сейчас же за окнами хлопнуло, заплясали по стенам вишнёвые блики. Алёна подобрала челюсть: у Ольмезовского оказалась струна гиперпрокола! Вещь редчайшая, дорогая до безумия, нечто из разряда технической магии, о которой ходят среди людей самые разнообразные дикие легенды.

Профессор уже входил в кухню, кивнул маме, сказал:

— Прошу прощения…

Положил ладонь на лоб Тиму, и страшное напряжение начало спадать, рассеиваться.

— Это единственный способ быстро купировать срыв, — извинился за свои действия профессор. — Паранормы психокинетического спектра при ментальном подавлении теряют концентрацию почти мгновенно.

Тим теперь сидел очень ровно, закрыв глаза. Алёна дёрнулась было к нему, испугавшись, что он не дышит. Но он дышал, правда, редко и медленно.

— Однако, — тряским голосом выговорила мама, оглядывая кухню. По стеклянным дверцам шкафчиков, по оконному полотну, по стенам бежали чёрные, зловещие трещины. Потолок вспучился, пол пошёл неровными волнами.

— Вам будет предоставлена компенсация, — невозмутимо объяснил Ольмезовский.

Алёна во все глаза смотрела на него. Похоже, внезапный звонок вытащил учёногоиз бассейна или душа или где он там был. Влажные волосы, домашняя одежда, тапочки. Он что, никогда со струной не расстаётся? Вот это обугленное колечко на пальце, это она? Насколько девочка помнила, струнные переходы были одноразовыми: однажды сработав, матрица разрушалась без возможности восстановления.

— Я вызвал машину, — сказал Ольмезовский. — Но мне нужно, чтобы со мной находился действующий пирокинетик. Прошу сопровождения.

— У неё индекс Гаманина меньше трёх, — нервно сказала мама.

— Этого хватит. Не переживайте, Тимофей сейчас не опасен. Вы, разумеется, можете сопровождать тоже, госпожа Свенсен.

— Да уж конечно! — отозвалась мама. — Всенепременно!

Просьбу профессора Алёна осознала в полной мере тогда, когда у Тима внезапно остановилось сердце… Их учили, всю группу, как оказывать помощь в подобных случаях, пирокинез — паранорма из того же спектра, что и целительская, а если ты собираешься служить в армии, то тебе, как говорится, сам Бог велел разбираться в болезнях, ранениях и уметь оказывать первичную помощь.

Медицинский болид стремительно шёл на снижение: Ольмезовский, как видно, знал, чего ждать, и сразу вызвал «скорую». Но те несколько минут, пока парковалась машина медицинской службы, Тим жил благодаря паранормальной поддержке от Алёны Свенсен.

— Держи его, девочка, — сказала врач-целитель, устраивая пациента на ложе. — Держи! Я не справлюсь без тебя.

Целителей Алёна видела лишь в информе. Слишком мало их было, страховку Факультета паранормальной медицины получить для простого смертного было практически нереально, деньги не помогали. Распределение шло по сложному алгоритму, в который входил расчёт так называемого коэффициента полезности для общества: например, Огнев, скорее всего, как действующий командир, такую страховку имел, а мама лишилась её, уйдя на штабную работу. Детям до двенадцати помощь оказывалась в приоритетном порядке, но только в действительно тяжёлых случаях, с которыми обычные врачи не справлялись. Тим, очевидно, состоял на особом счету. И как прайм в своей генетической генерации, и как инженер энергетической станции.

В салоне «скорой» пахло лекарствами, немного озоном, и ещё чем-то, неуловимым, но характерным для любых больниц. От взгляда в узкое, вытянутое горизонтальной волной окно закружилась голова: машина шла на нижнем, специально зарезервированном для служебного транспорта, эшелоне, и непривычно близкие крыши, несущиеся под крылом, создавали ощущение сумасшедшей скорости.

— Ошибки неизбежны, — отвечал профессор Ольмезовский на какой-то мамин вопрос. — Новое всегда создаётся путём проб и ошибок. При создании вашей паранормы, госпожа Свенсен, тоже возникали проблемы, иногда — на тот момент! — неразрешимые.