Наталья Чернышева - Дочь княжеская. Книга 3 [СИ]

Но и жить вот так, без возможности искупить… А хотя… Кто сказал, что искупление должно придти только лишь со смертью?!

— Вам не надо умирать, — сказала Хрийз. — Правда, не надо!

— А что, по-твоему, надо? — горько спросила женщина, не отнимая от лица ладоней.

— Преступление перед Жизнью, — тихо сказала Хрийз, — можно искупить только лишь подарив новую жизнь. Я это в библиотеке прочитала, в одной книге, — честно призналась она. — Мне тогда показалось, что это — правильно; я запомнила.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, дитя…

— Она понимает, — внезапно сказал Канч сТруви.

Хрийз подняла голову. Она не заметила, как старый неумерший оказался рядом. Но он оказался, и стоял со своей мертвой неживой аурой — громадный, как скала, и такой же мрачной.

— И я говорил то же самое, но ты не хотела слушать. Услышь сейчас.

Аль-нданна Весна подобрала свой плат, свернула волосы и, как сумела, спрятала их. На слова сТруви она не ответила и старалась вообще на него не смотреть. Упрямство мешало ей, упрямство, гордость и ненависть к врагу, не дающему умереть. Впрочем, старый неумерший не собирался повторять дважды. Да и скандал набирал обороты снова: бушевала Сихар.

— Ты, отрыжка больного диареей морского верблюда! — наступала она на Ненаша. — Как ты посмел обвинить меня — меня! И в чем!

Ненаш пожал плечами. Он так и сидел на краю стола, качал головой, и в глазах его стыла тяжелая тьма. Хрийз оглянулась. Князь невозмутимо смотрел на представление. Ну да. Слушать, слышать, запоминать. Лае качал головой: безобразие.

— Ты так легко судишь других, Сихар, — спокойно сказал Ненаш. — Даже без доказательств! Даже здравому смыслу вопреки. А ведь сама в пуху из болотного рогоза, с головы до ног.

Болотный рогоз Хрийз показывали — по осени на тонких стеблях вызревали толстые упругие палочки лилового и синего цвета, содержащие в себе миллионы мелких, невероятно цепких, летучих семян. Если влип по глупости в заросли созревшего рогоза, одежду, считай, можно выбрасывать. Да и волосы, в общем-то, придется срезать едва ли не под корень. Потому что ума не дашь ни тому ни другому, даже с помощью магии.

Сихар задохнулась от ярости.

— В каком это еще пуху, ты, дохлый мерзавец!

— Это ты погубила Фиалку, — непримиримо сказал Ненаш. — Это ты вынудила ее отдать хранящий артефакт!

— Ненаш, — негромко обронил Тахмир, теряя невозмутимость. — Дело прошлое; не лезь.

— Тебе, я смотрю, жена что перчатка потерянная, — огрызнулся Ненаш. — Любил — забыл!

— Ненаш, — строго сказал сТруви. — Молчи.

— Не буду молчать! — Ненаш соскочил со стола, и Хрийз поежилась от его силы, мертвой, страшной, давящей ауры проводника Смерти.

Если сравнивать со сТруви, то не известно даже, кто из них двоих теперь сильнее. Впору сознание терять: неужели эти двое схлестнутся сейчас в магическом поединке? Открыто не подчиниться слову старшего…

— Пусть все знают: она, — жест в сторону Сихар, — убедила Фиалку отдать хранящий артефакт ей. И использовала весь накопленный в нем потенциал в своих целях. Он оказался пуст, когда Фиалке самой потребовалась помощь!

— Я спасала детей! — выкрикнула Сихар, не сдержавшись. — Ты, мерзкий, вонючий, дохлый мертвец! Что ты знаешь об этом?!

— Знаю! Все знаю! Те, кому должно было умереть, умерли; ты не сумела помочь им. А те, кто выжил, выжили бы и так. Без ворованной Силы!

— Довольно, — сказал князь, негромко, но его услышали все.

Сихар вернулась на свое место. Хрийз потянула за руку аль-нданну: "Пойдемте…" Канч сТруви тоже сел, и только Ненаш остался стоять, взъерошенный и злой. Он считал сестрой Фиалку Ветрову, а про Сихар каким-то образом узнал недавно, решила Хрийз. Иначе нашел время и место сквитаться с целительницей раньше.

— Мы знаем, Нагурн, — продолжил князь весомо. — Дело прошлое. И оно не дает ответа на вопрос: если именно Сихар хотела убить мою дочь, то — зачем? Вы можете предположить, почему она могла решиться на покушение? Заведомо зная, что смертная казнь за измену княжеству и Империи — не детская шутка.

Ненаш мотнул головой. Этого он не знал. Сихар победно улыбнулась:

— Пусть принесет извинения!

Ненаш скривился, наградил женщину злобным взглядом и нехотя, через силу, выдавил из себя:

— Приношу извинения.

— Принято, — кивнула Сихар, улыбаясь еще шире.

Хрийз переводила взгляд с нее на Ненаша, не умея понять, что сейчас только что произошло. Не просто извинения! Что-то еще! Она чувствовала кислый привкус отработавшей магии в воздухе: уж не попал ли Ненаш со своими извинениями в какую-то зависимость, смертельно неприятную для него? Судя по хмурому лицу сТруви — попал.

С досады Ненаш ушел в портал, никого не спросясь. И Хрийз снова отметила взгляд струви: задумчивый и какой-то очень уж страшный. Не хотела бы она, чтобы на нее старый неумерший когда-нибудь вот так же глянул!

Девушка бережно погладила по перьям неподвижного Яшку. Сийг так и лежал на столе, распластав крылья. Качественная "морозилка", продержится долго, до вечера, а может быть, и до утра. Хрийз встретилась с яростным взглядом птицы: оранжевый глаз горел неистовым огнем. Да он же в сознании! Если, конечно, можно говорить о сознании у птицы. Яшка все чувствует, все понимает, только крылом шевельнуть не в состоянии, и мысли у него — конкретные: как-то разорвать невидимые магические путы и впиться в ненавистное лицо когтями, клювом, впиться и — в клочья, в кровавые ошметки, навсегда!

Птичья злоба вызвала нервную дрожь в теле, Хрийз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и взять себя в руки.

— С чего он вас так ненавидит, Сихар? — спросила она.

— Я с сестрой вашей ссорилась, — объяснила она, — с Хрийзтемой Старшей. И расстались мы очень уж нехорошо… Вот он и запомнил. Фамильяры не умеют рассуждать, особенно боевые птицы вроде него. Но память у них изрядная. Я сниму с него "морозилку", но только если позволено мне будет уйти. Иначе он снова набросится.

— Отец…

Князь кивнул. Сихар сотворила сначала портал, а потом сделала сложный жест над Яшкой. Птиц с воплем прыгнул в воздух, развернулся, складывая крылья для атаки. Но портал уже схлопнулся, и Яшка, промахнувшись по цели, вмазался в высокую спинку стула и его опрокинул. Взвился под потолок, разочарованно крича.

— Держите вашу птицу в руках, ваша светлость, — брюзгливо посоветовал Лае. — Когда-нибудь вашего фамильяра убьют, и будут правы. Это Сихар вас почему-то жалеет, а я бы, к примеру, не пожалел. И любой другой — тоже. То, что вы — княжеская дочка, не дает вам права плевать на закон.

Хрийз виновато молчала и на отца не оглядывалась. Было стыдно и было страшно за Яшку, а еще было ясно, как светлый день, что в этом вопросе отец не помощник: закон есть закон и закон един для всех, и особенно — для правящих семей, потому что такие семьи — пример для остальных.