Наталья Чернышева - Дочь княжеская. Книга 3 [СИ]

Пылало над Сосновой Бухтой зеленовато-фиолетовое призрачное сияние. Ветра не было, воздух позванивал от мороза, цвели, пробивая сугробы прозрачными головками, спонтанные проводники стихии Жизни, — стеклянники. Их лепестки рождали разноцветные радуги, иная клумба почти полностью стояла под настоящим куполом из дрожащего призрачного цвета.

Зима.

Самое холодное время года.

Хрийз шла вдоль набережной, несла на руке тяжелого Яшку. Сийг умильно ворковал, вытягивая шею и заглядывая обожаемой хозяйке в глаза.

— Паразит, — нежно сказала ему Хрийз, и с ее губ сорвался белый парок. — Пернатый. Лети!

Она подняла руку, и Яшка снялся в полет, недовольно крича. Сделал круг над головой, явно собираясь усесться на плечо снова. Хрийз махнула на него рукой:

— К детям лети!

Яшка покружил еще немного, потом полетел. К детям. Хрийз вздохнула, отпускать птицу не очень хотелось, но с Яшкой никакого делового разговора не получится никогда. Девушка оглянулась через плечо. Лилар легонько улыбнулась ей в ответ.

Лилар становилась проблемой. Нет, она, как и обещала, не мешала. Но Хрийз постоянно чувствовала за спиной ее присутствие. Не как угрозу. А как досадную тень. Везде же ходит, непонятно даже, когда она спит или ест. При этом держит дистанцию, ведет себя, как горничная… Хрийз не знала, что бесило ее больше, постоянный жесткий надзор или же показушная игра в госпожу и прислугу. В школе из-за Лилар сторониться все начали. В глаза ничего не говорили, но Хрийз чувствовала многократно возросший из-за присутствия персональной охраны барьер отчуждения, и он ей не нравился.

Здесь, на промороженных насквозь улицах города, все же дышалось легче. Никто не оборачивался вслед. Не завершал спешно разговоры при приближении. Ходят двое себе и ходят, их дела.

Хрийх ушла от набережной к трамвайной остановке. Белый вагон подскочил вовремя, словно его заранее вызвали. Внутри стояло вожделенное тепло, с нежностью обнявшее озябшую душу. Хрийз положила руки на горячий поручень, чувствуя, как покалывает в пальцах, больше всего пострадавших от холода.

Двери захлопнулись. «Так-так-так», — застучали колеса. В вагоне пахло металлом, разогретыми печами, кожаной обивкой сидений, свежей краской — салон недавно приводили в порядок согласно графику. Понеслись, убегая назад, рельсы, блестящие, почти черные на белом снежном покрове.

Скорее бы уже весна. Хотя, конечно, глупо ждать весну в самом начале холодов.

А где-то там шла война.

Где-то, на дальних рубежах, флот Островов сдерживал врага, рвущегося к Алой Цитадели. Где-то, на сухопутных рубежах, стояли насмерть армии Сиреневого Берега и Двестиполья. А сюда, в Сосновую Бухту, привозили раненых.

— Я могла бы помочь, — говорила Хрийз, теребя краешек своей вязаной туники. — Я — маг Жизни, я могла бы помочь! Пусть немного, пусть — неумело. Научите!

Канч сТруви смотрел на нее и молчал. Хрийз не знала, куда деваться от его давящей, мертвой упыриной ауры, но намеренно не использовала «вуаль». Доктор сТруви — не враг. И отчего-то ей казалось, будто ему приятно было видеть такое доверие. Вообще девушка не задумывалась раньше, а как неумершие ощущают защитные «вуали» типа той, которую она, Хрийз, использовала частенько? Наверное, не очень им приятно наблюдать такое. Даже не с моральной точки зрения, а чисто с физической. Может, им больно. Или как-то еще. Спросить напрямую язык не поворачивался, но, кажется, догадка была верной.

— А если нельзя с магией, то могу и без магии, — упрямо продолжила Хрийз. — Вам же любые лишние руки нужны.

— Утки выносить? — предположил сТруви с обманчивой ласковостью.

Хрийз не отвела взгляда.

— Пусть утки, — сказала она отчаянно. — Не могу я в стороне оставаться, поймите!

Он покачал головой, побарабанил пальцами по столу. Разговор шел в приемном отделении, пока здесь было безлюдно и тихо. Потолочный свет зеркалил стеклянные панели шкафов, пахло неистребимой больничной смесью — лекарствами, дезинфицирующими средствами, чем-то еще.

— Хорошо, — решил старый неумерший, вставая. — Будут вам утки, ваша светлость. Пойдемте.

Хрийз облегченно вздохнула. Она боялась, что ей откажут, и придется тогда возвращаться обратно несолоно хлебавши. Обрадовалась, что этого не случилось.

Никаких скидок на возраст и статус ей не дали. В больнице на это вообще не смотрели. Пришла помогать? Помогай. Хрийз затылком чувствовала неодобрение Лилар, но Лилар ни во что не вмешивалась, и девушка очень скоро выкинула ее из головы.

Сложнее всего оказалось не дергать по поводу и без повода магию. А ведь это было так просто! Навязать узелков на нитке. Скрутить жгутом кончик одеяла. Просто, прикрыв глаза, приложить к рваным ранам в ауре магический подорожник…

Не навреди.

Главный принцип врача.

Хрийз смотрела на хирургов, того же Лисена, и понимала, как, в сущности, мало знает сама о лекарской науке. И нечего лезть туда, где ничего не понимаешь, не выйдет хорошего. Но ведь можно научиться…

К середине смены Хрийз почувствовала смертельную усталость. Вышла в холл, присела на диванчик. Круглое пруд-озеро, вход в подводную часть больницы, бездушно отражало переведенные в ночной режим потолочные светильники. В воде никого не было, и она стояла неподвижно, вровень с бортиком.

— Надо будет книги почитать, по медицине, — сказала Хрийз, потирая виски.

Голова болела, но болела терпимо. Поесть бы… наверное… хотя есть не

хотелось.

— Вы не одобряете, Лилар.

— Работа тяжелая, грязная, — поджав губы, отозвалась Лилар. — Не по вашему статусу, госпожа. Но прямой угрозы вашей жизни нет. Занимайтесь.

— Спасибо за разрешение, — серьезно сказала Хрийз.

Девушка прекрасно понимала, что Лилар могла запретить ей приходить в больницу. Легко. Несмотря на все эти «госпожа» и «ваша светлость». Хрийз дернула ворот, ей показалось, будто на горло надели ошейник, к ошейнику пристегнули цепь, а кончик цепи уютно устроился в оранжевой ладошке Лилар.

Чем такая привязь лучше темного чулана в Старом Замке?

Правильно, ничем.

Новость о том, что дочь старого князя в свободный от учебы день посещает больницу, где ухаживает за ранеными, не чураясь самой грязной работы, разнеслась быстро. Хрийз начали узнавать на улицах, оказывать почтение, причем хорошо было видно, что народ демонстрирует уважение не из-под палки, а исключительно по зову собственной души. Девушка терялась, не зная, как правильно реагировать на такое. Сама она считала, что ничего особенного не делает, и предпочла бы, чтоб ее вовсе не замечали. Как раньше, когда работала в Службе Уборки.

Часто ловила себя на ностальгии о том времени, кстати говоря. И удивлялась самой себе. Ведь плохо же было в первый год, сама помнила, насколько плохо. А вот поди ж ты, тот страшный год вспоминался едва ли не со слезами умиления.