Наталья Чернышева - Дочь княжеская. Книга 2. Часть 2 [СИ]

От пренебрежительного тона Нагурна бросило в жар, ладошки мгновенно вспотели. Хрийз стиснула кулачки, посчитала про себя до десяти, тихонько выдохнула. Он нарочно? Или просто такой вот дурак и есть, мелет языком вперёд разума? Язык у него правда без костей и без поводка, что есть, то есть, не отнимешь.

— Ты бы бросил друга, попавшего в беду? — спросила Хрийз.

— Издеваешься? — возмутился Гральнч. — Никогда в жизни!

— Вот и я не смогла, — сказала Хрийз.

— Ну, ты же женщина…

— Ага, — Хрийз встала. — Женщина. Раз женщина, значит, предательница, не так ли? Жаль, что ты так обо мне думаешь.

— Ой, да ладно тебе к словам цепляться…

— Слово — одежда всех фактов и мыслей, — цитата выскочила из памяти сама собой, Хрийз даже не помнила, где, откуда, когда эта фраза зацепила её, здесь, в этом мире, или ещё на Земле, да оно и не было важно сейчас. — А у таких, как ты, Нагурн, язык вообще бежит вперёд разума. И рад бы схитрить, утаить свои мысли от посторонних, да не получается. Ты считаешь меня способной на предательство.

Спасибо на добром отношении.

— Ты, смотрю, уже забыла моё имя? — хмыкнул Г ральнч, ухмыляясь.

— А вы вообще всё забыли, господин патрульный, — отрезала Хрийз, и ушла, не слушая, что он ещё ей там говорил в спину.

На душе было на редкость погано. Как будто дохлые кошки скребли когтями по влажному стеклу. Бог знает, почему именно дохлые. Ощущалось именно так.

Перед дверью палаты Лилар осторожно придержала подопечную за локоть:

— Простите, госпожа. Что-то здесь не так. Я войду первой.

Она открыла дверь, и в лицо ударило ледяным сквозняком из разбитого окна.

Хрийз прижала ладони к щекам:

— Яшка!

Яшка взвился под потолок, пронзительно крича. Малахольный птиц мало того, что расколотил окно и разодрал клювом и когтями всё, что ему не понравилось, особенно досталось двери, которая не пожелала разбиться, так он ещё натаскал здоровенную гору рыбы. Прямо на кровать. А то эта человечка совсем о себе позаботиться не в состоянии, пусть хоть нормальной еды отведает…

— Ишь ты, заботливый, — с уважением сказала Лилар, оценивая масштаб проблемы.

Хрийз подставила фамильяру руку. Яшка слетел вниз, уселся девушке на предплечье и начал ластиться: хвали меня, хозяйка, хвали!

— Зачем ты окно разбил, куриная башка? — строго спросила у него Хрийз. — Ну, зачем? Где я спать теперь буду, а?

— Сейчас решим, госпожа, — отозвалась Лилар. — Не беспокойтесь…

Позже, в другой палате, забравшись с ногами на постель, Хрийз спросила у

Лилар:

— Можно спросить?

Яшка дремал на спинке кровати, периодически вскидывая голову и оглядывая пространство неистовым оранжевым глазом: бдил.

— Спрашивайте, госпожа, — откликнулась Лилар.

— Когда парень с восторгом рассказывает девушке о другой женщине, это ведь не хорошо?

— Да, хорошего мало, — ответила Лилар после минутного раздумья.

— Значит, я правильно сделала, что ушла, — кивнула сама себе Хрийз. — Спасибо, Лилар.

— Не за что, госпожа.

Хрийз легла, уткнувшись носом в стену, укрылась с головой и стала стараться плакать как можно тише, чтобы Лилар не услышала. Жить не хотелось. Лучше бы

Олег сожрал, честное слово!

Лилар, конечно, не слышала. Она стояла у окна, смотрела на тающую под звонкой песней рассвета ночь и думала над тем, что главный недостаток детства в том, что оно быстро заканчивается.

Иногда даже слишком быстро.

За окном висела зеленоватая сумеречная хмарь зимнего дня. Над Сосновой

Бухтой шла метель, выстилая улицы пушистым белым ковром. Снег бился в стекло, с тонким хрустальным шорохом стекая на подоконник. На низком лохматом небе — ни намёка на солнце, будто снова вернулся защитный флёр, вернулся и отрезал один отдельно взятый город от живого мира.

Лилар неподвижным изваянием застыла у окна. Хрийз смотрела ей в спину, и чувствовала, будто от неправильной горничной растекается тонкий сумеречный щит, перекрывающий оконный проём. Сморгнула, наваждение пропало. Год назад девушка подумала бы, что показалось, и ещё сама над собой посмеялась бы: мол, с ума схожу, мерещится всякое. Но за прошедший год она уже насмотрелась разного, а, самое главное, научилась чувствовать и своим чувствам доверять. Лилар действительно держала щит. Ей не нравилась метель.

Хрийз осторожно села, посматривая в окно. Метель и метель, но тоже как будто… что-то… Очень сложно было ухватить ощущение, оно ускользало и терялось, возможно, его вовсе не было, а просто коварная психика додумывала страшилку взамен несуществующей. Сама придумала, сама поверила, сама испугалась, так?

— Проснулись, госпожа? — Лилар отвлеклась от окна. — Вам необходимо позавтракать.

Хрийз увидела столик с накрытыми крышками тарелочками. Обыкновенная посуда, больничная, и салфетки беленькие, но пахнет оттуда так, что язык сам сворачивается. Хрийз вдруг поняла, что голодна отчаянно, причём так, будто месяц нормально не ела. В тарелках обнаружились: рыбный суп, даже на взгляд вкусный, что-то вроде греческого салата — мягкий сыр с синими хрустящими листьями поздней капусты и маленькими жёлтыми шариками местных вродепомидоров (по вкусу — точно как помидоры) и большая булка с начинкой, судя по запаху — яблоко со специями.

Рядом стояла кружка горячего, правильно — до рыжевато-розового насыщенного цвета — заваренного счейга…

— Спасибо, Лилар, — поблагодарила она.

— Не стоит благодарности, госпожа, — последовал стандартный ответ.

А от окна не отошла, отметила Хрийз. Впрочем, ей сейчас было не до Лилар: слишком вкусно пахло, слишком сильно хотелось есть. Девушка не успокоилась, пока не подмела с тарелок всё начисто. И только взяв в руки кружку с горячим счейгом, сделав первый глоток, она поняла, что же такое счастье.

Счастье — это на самом деле очень просто. До изумления просто! Наесться до отвала, когда голодна. И смотреть из тёплой комнаты, как за окном ярится зимняя ледяная непогода…

Яшка, до того неподвижно сидевший на спинке кровати, шевельнулся, вытянул голову из-под крыла и вопросительно вякнул.

— Ты ещё здесь? — спросила у него Хрийз. — А что детей-то оставил, негодник?

Нехорошо!

Сийг спрыгнул на кровать, подобрался к хозяйке, положил голову ей на плечо.

— Чего? — ошарашено спросила Хрийз. — Со своей поссорился? А с какой радости?

Разобраться в Яшкиных мыслях оказалось очень непросто. Хаотичный ком из чувств, переживаний и картинок обрушился на сознание громадным селевым потоком.

Суть в том, что Яшка с подругой не сошёлся в методах воспитания отпрысков.

Отпрыски — смешные комочки серого пуха — сидели в гнезде безвылазно, раскрывая при виде родителей громадные жёлтые клювы: жрать, мол, давайте, товарищи родители, и побыстрее, и побольше…