Марина Эльденберт - Ныряльщица

— То есть, выходит, мы тебя использовали, а Ромина дружит с тобой просто так?

Лицо парня становится пунцовым, он даже начинает заикаться:

— П-п-ри… при ч-чем здесь она?

— Да потому что с нее все началось, и тут твои гениальные мозги тебе отказали.

— Ничего мне не отказывало! Наоборот у меня раскрылись глаза на многие вещи.

— Угу, — зло усмехаюсь я. — Например, на глубину декольте Д’ерри. Знаю, там есть на что посмотреть. Собственно, это единственное, с чем у Ромины все в порядке. А вот с мозгами у нее как раз не очень.

— Ты злишься, Лайт, потому что после твоей выходки в столовой половина Кэйпдора не желает с тобой общаться!

— Нет, Род, это я не собираюсь общаться со всяким сбродом.

В глазах Родреса вспыхивает огонь силы въерха.

— И поэтому ты общаешься с калей… Мэйс?

Я шагаю вперед и кладу руку на плечо Родди, сжимая пальцы. Легко, в записи останется только дружеское похлопывание по плечу, но бывший друг дергается и сжимает зубы от боли.

— Я общаюсь, с кем хочу, — отвечаю я так, что бывший друг вздрагивает. — И на твое счастье тут камеры.

— Ты мне угрожаешь?!

— Угрожаю? Нет. Нет, Родди, я хочу, чтобы ты рассказал правду про Д’ерри.

— Я уже рассказал правду.

— Неужели?

— Я рассказал политари, что ты мне угрожал, чтобы я оговорил Ромину.

О чем еще Вирна забыла мне рассказать?!

Внутри полыхает отцовская сила, а на лице Родреса появляется удовлетворенная, даже торжествующая улыбка. Правда, ненадолго: я сжимаю его плечо так, что он всхлипывает. А мне хочется стукнуть придурка головой о мраморный стол.

— Я не собираюсь подставлять дочь судьи Д’ерри только потому, что тебе так захотелось, — едва не плачет этот едх.

— Мне? — переспрашиваю я. — Мне захотелось?! Это Ромина издевается над людьми. Она швырнула Мэйс в океан!

— Если это так, то как же она выжила?

Родрес вздергивает подбородок.

— Что-то здесь не сходится, Лайт. В тот день был сильный шторм, даже если бы ты, к примеру, прыгнул за ней, то вы бы все равно не смогли выжить. Не говоря уже о том, что океан отобрал бы все твои силы, но, как я вижу, с твоей силой все в порядке.

Родрес не знает про раг’аэну, но про силу он попал в точку.

— Ты говоришь про издевательства нал людьми, — продолжает парень, — но по мне так это ты пытаешься свести счеты с Роминой и подставить ее. Мстишь, за то, что она тебя бросила.

— Это она сказала?

— Да! Это она сказала.

— А ты поверил?

Родрес не едх, он — влюбленный идиот!

— Я не стану ее подставлять, будь ты хоть десять раз К’ярдом. Так что, если хочешь, жалуйся папаше. Пусть он все решает. На своем уровне.

— Эй, — я киваю на камеру, — ты, между прочим, сейчас говоришь про правителя Ландорхорна, и это будет записано не в твою пользу.

Бывший друг резко бледнеет, а я выдерживаю паузу, чтобы он успел проникнутся осознанием. Уверен, мои зрачки сейчас горят от переизбытка силы, но так даже лучше.

— Твое счастье, что я привык решать все самостоятельно, — говорю я. — А пока мне нужна та программа для отслеживания.

Родрес на удивление быстро соглашается. В том, что он пожалуется Д’ерри, я сомневаюсь — это не то, за что она может его погладить по голове и по другим частям тела.

С Родди не получилось, точнее, получилось не до конца, но отказываться от того, чтобы заставить Ромину ответить за все, я не собирался. Она перешла черту. Особенно когда угрожала девчонкам Мэйс.

Вирна Мэйс

— Ты сегодня где? — спрашивает Тимри, когда смена заканчивается.

Я сегодня на берегу океана. Целуюсь с К’ярдом, снова и снова, падаю в его глаза, как в штормовой океан. По крайней мере, цветом они такие же, когда в них не горит сила въерха.

— Ну вот, опять, — она пихает меня локтем. — Может, расскажешь, кто он?

— С чего ты взяла, что это именно он?

— Она? — Тимри приподнимает брови.

Пламенно-рыжие, как огонь. В глазах К’ярда.

Ой все.

— Нет.

— Оно?

— Отстань, — теперь уже я смеюсь.

— Ба, Мэйс умеет улыбаться, — ухмыляется она, а потом добавляет: — И при этом не делает вид, что ее вот-вот стошнит.

Мы заходим в гримерную, где нам предстоит снимать макияж, и я складываю руки на груди.

— Ладно, я скажу, если ты скажешь, почему такой вид у тебя.

— Нормальный у меня вид.

— Да ты что?

Кто бы мог подумать, что мы с рыжей занозой будем нормально общаться, тем не менее мы нормально общаемся. За эти несколько дней я выяснила, что она не полная задница и, похоже, она то же самое выяснила обо мне. У Тимри младший браг и больной отец, матери давно нет, в «Бабочке» она работает, чтобы оплатить безумно дорогое лечение и кормить семью. А Лэйс… с Лэйс они постоянно делили первое место и доходы соответственно. Поэтому терпеть не могли друг друга. Об этом она мне сказала прямо, за что я ей искренне благодарна. Тимри вообще все говорит прямо, поэтому с ней лучше тоже напрямую.

Всегда.

— Короче, мне не нравится один тип.

— Тот, который постоянно приглашает тебя в ВИП-ку?

— Да.

Она проводит диском по щеке, и стирает косметику, как в рекламе дорогущего аппарата, устраняющего мимические морщины. Одно движение — и кожа выглядит по-другому.

— Он что-то говорит? Ну…

В общем-то, в «Бабочке» нельзя ничего такого, что посягает на неприкосновенность официантки, но запретить говорить не может никто. Из доказательств, если попытаешься намекнуть на непристойности, только твои слова против того, кто оплачивает счет и твою работу. И кормит твою семью (деньги за ВИП-обслуживание, не считая чаевых, существенно отличаются от тех, которые можно получить в общем зале).

— Ничего. Просто он мне не нравится. Я не первый день здесь работаю, и от таких потом бывают проблемы.

Тимри замолкает, потому что приходят другие девушки, и гримерная наполняется щебетанием. Голоса самые разные: у кого-то возбужденные, у кого-то усталые, но все однозначно счастливы, что сегодня выходной и можно поехать домой отоспаться. Работаю и учусь я здесь одна, но у большинства девушек семьи, и мужья по выходным дома, могут посидеть с ребенком или заняться делами. Что касается Тимри, отдых ей не светит, она приезжает и первым делом отпускает сиделку' (оплачивать ее работу постоянно слишком дорого, особенно учитывая, сколько сжирают лекарства).

— Н’эргесу сказала? — спрашиваю я, когда мы идем по коридору к служебному выходу.

— Зачем? У него камеры и штат безопасников.

— Но твои подозрения…

— Мои подозрения хорошо оплачиваются, — говорит она и ругается, когда мы выходим на улицу: дождь хлещет такой, что даже зонт не спасает. — Вот это я ненавижу больше всего.

— Что?

— Вот это! — она машет ключом от эйрлата, жмет на кнопку несколько раз, пока срабатывает сигнализация. — Мой тебе совет, Мэйс. Купи себе такой же, пусть это развалюха, но лет ает же. Садись.