Таша Танари - Приручить время, или Шанс на любовь

Спустя три месяца Греорг прямо заявил, что больше не намерен играть в благородство. Или я приду к нему по доброй воле, или… по доброй воле. Ну конечно, таким, как он, не отказывают, если хоть каплю дружат с мозгами. Я дружила, а еще очень-очень хотела жить и верила, что рано или поздно вновь увижу своего насмешливого, своевольного и до ужаса скрытного мужчину со светлыми, будто выцветшими глазами. Увижу, обниму и больше никуда не отпущу. А пока… что ж, не впервой мне переступать через гордость и собственные желания.

Тем не менее того, чего я так боялась, не произошло. Греорг ко мне охладел, весьма неожиданно и без каких-либо видимых причин. И это тоже стало путеводной ниточкой в моем путешествии по стремительно меняющейся реальности. Если бы я не знала о хроносах и о том, что где-то во множественной вселенной вероятностей есть мужчина, который любит меня и делает все, чтобы наша совместная жизнь стала возможной, то давно уже решила бы, что сошла с ума. Это действительно страшно: понимать, что твоя система координат не соответствует тому, что тебя окружает. Менялись люди, их решения и желания, менялись события, а я оставалась прежней.

Я помнила все, тогда как даже Греорг стал забывать некоторые моменты из прошлого. Нет, не страшно, жутко – вот верное слово. И сохранить связь с объективной реальностью мне помогала только неистовая вера в Нирана и вот этот клочок бумаги с единственным словом. Они удерживали меня на плаву в моменты отчаяния, когда казалось, что это со мной что-то не так, а не с миром. Когда логика не справлялась, когда сюрреалистичность происходящего зашкаливала, я вновь и вновь перечитывала записку Ни, закрывала глаза и прислушивалась к отклику в сердце.

Все хорошо, все обязательно будет хорошо!

В последние несколько дней я неважно себя чувствовала и без сильной необходимости старалась не покидать пределов особняка сан Кавалли. Вызванный лекарь не обнаружил никаких причин для беспокойства, велел больше отдыхать и не волноваться. Легко сказать – в моей груди поселилась стойкая уверенность, что грядет нечто такое… сложно сформулировать, время перемен, что ли. Рубеж, который разделит мою жизнь на «до» и «после». И не факт, что мне удастся сохранить себя прежнюю, случись это самое «после».

Тревожно… Или просто нервы совсем никудышными сделались. Такая мнительная стала, вздрагиваю от любого скрипа и шороха.

Смятая записка выпала из обессиленных пальцев, я проводила ее равнодушным взглядом. Уже неважно. Посмотрела на пустой флакон, стоящий на туалетном столике. Две густые капли темно-бордового цвета медленно сползали по его стенкам. Взгляд скользнул дальше уже на другое послание, более содержательное и развернутое. Лишь идентичный почерк выдавал тот факт, что автор строк у них один и тот же.

«Уважаемая лиена Старлинг сан Кавалли, если ваше желание совершать безумные поступки все так же крепко и твердость намерений осталась незыблемой, смело пейте это лекарство от душевных ран. Оно окончательно избавит вас от привязанностей к чему бы то ни было, а свобода, как известно, начинается изнутри. В противном случае просто вылейте содержимое, посыльный вполне мог и ошибиться адресом».

И ниже более мелким шрифтом, где за менее аккуратными буквами угадывалось волнение:

«Если решишься, то ничего не бойся, моя попирающая правила леди, я поймаю».

Не удивлюсь, если эту отраву, гордо именуемую лекарством, готовила лиена Севейра. В поразительной эффективности ее снадобий у меня была возможность убедиться, и не раз. Перед глазами уже плыло, но я все еще упрямо оставалась на ногах. Забавно: много лет назад я пила яд, желая избавиться от дарованной жизни, сейчас – в надежде обрести новую, лучшую.

Как странно порою петляет нить судьбы.

Ухватившись за край трюмо, я нагнулась и подняла упавшую на пол записку – все же нехорошо оставлять столь личные вещи всем тем, кто придет копаться в моем белье. Ни к чему это. Положила оба послания в металлическую чашку и подожгла. Бумага съеживалась и опадала хлопьями пепла, а я чувствовала, как из меня капля за каплей уходит жизнь.

Что ж, Нирандан тер Сибирэй, очень надеюсь, ты и вправду поймаешь…

Греорг V, он же Басилевс объединенной Фантории, всматривался в изображение лежащей на полу леди. Неприятное чувство скреблось в его груди, чувство, что его обманули, увели из-под носа нечто ценное. То, что он уже считал своим по праву. Странно, объяснение этому не находилось.

Гвиан – такая неприступная и холодная снаружи, такая наполненная страстями внутри. Эта женщина осталась для правителя загадкой, теперь уже навсегда. Было ли ему жаль? Пожалуй, нет. Он понимал, что с таким прошлым и искореженными понятиями об отношениях эта девочка вряд ли могла бы прожить счастливую жизнь. Все отпущенное ей время она потратила бы на поиск себя, заполнение внутренней пустоты, попытки собрать себя настоящую – это не то, ради чего стоит просыпаться каждое утро. Хотя у каждого из нас свой путь.

Греорг сожалел лишь о том, что упустил возможность наблюдать за интересным явлением. И не мог до конца объяснить себе, почему Гвиан манила его, притягивала. Какая-то часть правителя хотела завладеть мыслями и чувствами этой удивительной женщины. В любом случае теперь все кончено. Главное, она успела передать ему нужные знания. Басилевс улыбнулся: в подходящее время он возродит орден Рейхов и укрепит позиции Фантории на политической арене.

В последний раз пробежавшись взглядом по осунувшимся, заостренным чертам лица некогда сильной и волевой женщины, Греорг отметил и залегшие тени под потускневшими глазами, и плотно сжатые в горькой усмешке губы. Будто она даже на пороге смерти бросала вызов кому-то, не покоренная, не сломленная.

Причину остановки сердца определить не удалось. Греорг готов был поставить на кон свой лучший клинок в уверенности, что произошедшее далеко не несчастный случай. Но… факты упрямая вещь, и они утверждали: накануне смерти лиена сан Кавалли почувствовала недомогание, вывала лекаря, в компетентности которого сомневаться не приходилось, и он же установил, что у леди обычное переутомление на нервной почве. А спустя несколько часов Гвиан не стало.

Тщательно проведенное расследование прозрачности делу не прибавило – поразительная чистота кругом и всюду. С чем-то похожим Греорг уже сталкивался ранее, когда при подобных безупречных обстоятельствах лишился нескольких своих людей, лучших из лучших. Понимание этого вызывало раздражение и напоминало еще об одном незавершенном деле. Пока он не убедится, что все хроносы стерты с лица земли, не будет ему спокойствия и уверенности в том, кто именно управляет его жизнью и событиями. Для мужчины, привыкшего самому творить историю и управлять судьбами людей, была невыносима даже мысль, что кто-то может сделать из него марионетку. Да так, что он и не поймет.