Оливия Штерн - Страж её сердца [litres]

Она закрыла глаза, но сон не шел. Вспоминались их самые первые встречи. Когда поймал ее, двуликую. Боль во всем теле, грубая подошва сапога на шее. Когда забирал из тюрьмы. И как она ловила его взгляды, когда работала, когда мыла окна, помогала Эжени стряпать на кухне, собирала яблоки в саду. Он ведь частенько смотрел на нее, а ее бросало то в жар, то в холод от тяжелого взгляда приора. И в мыслях не было, что когда-нибудь между ними будет что-то… Непонятно, любовь ли, но явно что-то особенное, очень личное. То, что действительно их связало.

Алька приподнялась на локте, посмотрела на грубый шрам через грудь. Он начинался сразу под ключицей, сворачивал вниз и вбок, шел по ребрам. Наверное, это было очень больно – не просто так Мариус потерял сознание прямо на арене. И, наверное, для него было непростым решением вот так взять и явиться за Пелену. Он знал, что его там ждет. И не отступил, не побоялся рискнуть ради них двоих. Алька подалась вперед, наклонилась над шрамом и, сама не зная зачем, легонько коснулась его губами. Как будто это могло помочь тканям скорее восстановиться. Отпрянула, чего-то испугавшись, нервно облизнула губы. На них остался солоноватый вкус пота, и Альку вдруг ощутимо тряхнуло. Внезапно проснулось необузданное, почти животное желание запустить пальцы в его коротко стриженные волосы, ощутить его горячие губы… везде. И прикосновения его рук. А еще прижать его голову к своей груди так, чтоб и ему было хорошо и спокойно. Так же, как ей в его объятиях.

Алька покосилась на лицо спящего – оно казалось спокойным, ресницы чуть заметно подрагивали. А она тонула, барахталась в волнах такого странного и сладкого желания еще раз прикоснуться губами к его груди, пройтись по шраму, отмечая каждый дюйм поцелуем, забирая боль и принося удовольствие. Алька сглотнула. И поцеловала еще раз, с закрытыми глазами, пытаясь ощутить на губах его вкус, смешать все воедино – запахи кофе, старых книг, память об обжигающих прикосновениях – как тогда, когда ей было непозволительно хорошо в его руках. Странная тяга целовать мужское тело. Верх неприличия. Но почему тогда настолько нравится?

– Еще немного, и твои перья меня не остановят, – едва слышно произнес Мариус.

Алька отшатнулась, едва не слетела на пол с кровати, но была удержана неожиданно крепкой рукой.

– Ты мне мешаешь регенерировать, Алайна Ритц.

Она ойкнула, когда Мариус подгреб ее к себе и попросту положил поверх себя. Лицом к лицу, глаза в глаза.

– И просто напрашиваешься на наказание, – выдохнул ей в губы.

– Я же… – Она несмело попыталась сползти, да и вообще отползти подальше.

Щеки полыхали. Видано ли, она сама целовала его, а он, оказывается, проснулся, но притворялся. Ждал, что дальше будет. Хитрый, хитрый…

– И твои перья мне не помешают, – шептал он, а руки уже гуляли по Алькиной спине, опускаясь на поясницу, выписывая замысловатые узоры поверх мягких перышек.

«Я же голая! – в отчаянии подумала она. – Мамочки, голая!»

– Что ты делаешь? – выдохнула Алька, все еще пытаясь отстраниться.

– А ты что делаешь? Я, между прочим, всего лишь спал. А тут такое…

Рука Мариуса по-хозяйски поползла ниже талии, погладила ягодицу. Перьев там было совсем мало, кожа почти голая.

– Мм, какое приятное открытие… – Мариус улыбнулся в полутьме. – Оказывается, там, где нужно, перьев-то и нет.

А у Альки это поглаживание отозвалось дрожью во всем теле, и она невольно заерзала на Мариусе. Дыхание сбилось. И почему-то хотелось попросить, чтобы он не останавливался, продолжал, потому что каждое прикосновение будило что-то новое, но вместе с тем знакомое. Алька уже испытала это странное чувство, когда кажется, что тело взорвалось искрами и даже перед глазами цветные пятна.

– Так, – пробормотал он, – знаешь что, слезай-ка ты с меня. Мне надо как можно быстрее регенерировать. Со всем прочим придется подождать, самую малость.

Тут Алька сообразила, что ей как раз во внутреннюю часть бедра упирается что-то весьма твердое и горячее. Охнув, торопливо скатилась с Мариуса в простыни и даже отодвинулась подальше. Нет, все это было вполне ожидаемо, но не привычно, совершенно не привычно.

– Раз ты мне не даешь спать, давай просто поговорим. – Он смотрел строго в потолок.

– Давай, – хрипло согласилась Алька, ловя себя на том, что ей чего-то не хватает.

Да что там – рук его не хватает. И губ. Так, чтоб везде, чтоб прикусывал кожу на шее.

Но там пока что перья, не выйдет.

– Если все у нас получится, давай зимой возьмем Тиберика на каникулы, – совершенно спокойно сказал Мариус.

– Он будет очень рад, – ляпнула Алька. Здраво мыслить как-то не получалось.

– Ты никогда не спрашивала, почему я стараюсь для Тиба что-то сделать.

– Это твое решение, – прошептала она, понимая, что вот сейчас-то он и скажет.

– Ровена убила нашего с ней малыша до того, как он родился, – медленно произнес Мариус, – мне думается, это был именно мой ребенок. А когда я смотрю на Тиберика, мне хочется, чтобы это был мой мальчишка. Понимаешь?

Алька молча уткнулась носом ему в плечо. Наверное, понимала.

– Я позаботился, чтобы Тиб доучился даже в том случае, если со мной что-нибудь случится, – услышала она тихое, – и ты знай, что всегда можешь обратиться к директору школы. Он мой должник. Когда-то давно я не дал твари роя его выпотрошить.

– …Светлейшая, проснитесь! Вас зовет повелитель.

Голос Арианны проникал в сон и доносился как будто сквозь мягкое пуховое одеяло. А открывать глаза не хотелось, ей было тепло и хорошо. Рядом размеренно дышал Мариус, его тяжелая рука лежала поверх Алькиного живота, как будто даже во сне страж не хотел отпускать свою птичку.

– Светлейшая, пожалуйста. Повелитель не любит ждать.

Алька разлепила веки, и Арианна добродушно улыбнулась:

– Ну вот, так лучше. Идемте, он велел вас позвать. Кое-что случилось этой ночью.

«Да уж, случилось», – подумала Алька.

Ее пытались убить. И королева попалась в сети стража.

– Вставайте, вставайте, я помогу вам одеться.

Алька еще раз посмотрела на Арианну и вдруг поняла, что зеленые глаза девушки светятся непонятным Альке торжеством. Но она не стала задавать лишних вопросов, переложила руку Мариуса на простыню, сама выбралась из кровати. Арианна уже держала наготове чистую одежду.

– Повелитель в печали, – заметила вскользь, – будьте осторожны, светлейшая.

– Почему ты обо мне печешься? – тихонько спросила Алька.

Арианна пожала плечами:

– А что в этом плохого? Вы мне понравились с самого начала. Сама когда-то такой же была, только без перьев.

Похоже, девушка говорила искренне, но Алька уже и не знала, кому верить. Королева тоже приняла ее хорошо, а в результате?