Екатерина Федорова - Руна на ладони-1

Руна Врат, с изумлением подумала Света.

И сдула с носа короткую молочную шерстинку, спланировавшую сверху — со светлой поросли на груди Ульфа.

Получается, она тут не одна такая?

— Кто-то ещё владеет магией рун, — объявил Ульф.

Он чуть откинулся назад, коснулся её ноги. Прошелся пальцами, задирая рубаху вместе с сарафаном. Света ощутила тепло его ладони на внутренней стороне колена.

— Пожалуй, я не должен рассказывать все даром, — уронил вдруг Ульф.

И вытянулся на постели рядом с ней. Рука, обхватившая её колено, скользнула выше. Прогулялась по внутренней стороне бедра. Тупые вершинки когтей легко надавили на кожу…

Потом он замер над ней, медленно прошелся языком по губам. Выдохнул:

— Яблоко. Сорвали два дня назад. С дерева, росшего на южном склоне. Сладкое.

Его губы едва шевелились — и были слишком близко. Серебряная гривна коснулась её шеи. Ладонь оборотня под одеждой скользнула ещё выше. Пальцы мягко погладили холмик между ног, сейчас прикрытый тканью. Дотянулись до узла на бедре, державшего подобие бикини, которое Света себе соорудила. С завязками Ульф справился одной рукой…

А потом он её поцеловал. Бережно, подсунув вторую руку под затылок.

Как и в прошлую ночь, его движения были осторожными — и все же быстрыми. Клыки придавили нижнюю губу, тут же отпустили.

— Торгейр, — выдохнула Света, едва он оторвался от её губ.

— Твоя одежда, — тихо ответил Ульф.

Его когти прошлись по её животу — щекотливо дрогнувшему в ответ. Взъерошили кудряшки между ног. Распустили матерчатые тесемки с другой стороны.

— В нашем мире, когда муж желает, жена делает то, что ей положено, — ещё тише прежнего сказал он.

И его губы вдруг очутились у её уха. Клыки Ульфа прихватили мочку, тут же отпустили.

— Она не упрямится, если муж хочет получить свое, — пробормотал он. — Что, в вашем мире это не так? Жена отказывает, да ещё и торгуется? То, что я оборотень, и понимаю, что ты женщина из людей, не такая, как я, не означает, что я стерплю все. Ты сама захотела взять меня в мужья, Свейта. Но уже…

Он замолчал, потому что Света, посмотрев ему в глаза, ухватилась за платье с рубахой — которые Ульф успел задрать до бедер. Уперлась в постель плечами и пятками, прогнулась, дернув одежду к поясу.

Было немного стыдно, потому что каюту сейчас заливал дневной свет. Но прошлой ночью он уже смотрел на неё — обнаженную, без всего. Так что смысла жеманиться она не видела.

Развязанное бикини, прихваченное складками рубахи, вместе с ней сползло с тела. А когда Света прогнулась, его рука, лежавшая на холмике под животом, скользнула ей между ног.

И вышло так, будто она сама двинулась, подставляясь под его ладонь. Когтистые пальцы с готовностью прошлись по самому нежному месту. Её словно погладили между ног неровными бусинами из отполированной кости. Шелково-гладкими. Прохладными и твердыми…

Но в следующее мгновенье его ладонь исчезла, сам Ульф откинулся в сторону — а Света, покраснев от смущения, села на постели. Дернула платье и рубаху вверх.

И Ульф тут же опрокинул Свету на подушки, одной рукой мягко толкнув её под грудью — а второй подхватив под затылок.

Как с ребенком возится, мелькнула у Светы мысль. Ульф уже улегся рядом. Пробормотал, посмотрев в её покрасневшее лицо:

— Надо же… даже веснушки пропали.

А следом он крутнул гривну, переложив серебряный витой жгут на загривок — и его шею, поросшую молочными волосками, ниже кадыка перечеркнула толстая цепь, соединявшая сзади концы гривны. Тоже серебряная.

Света вдруг потянулась вверх. Ульф застыл, приподнявшись на локте, когда она поцеловала бледно-розовый рубец у него на груди. Подбородок и нос защекотала светлая поросль…

И пальцы сами легли на живот Ульфа, впалый, неровно-жесткий. Погладили, запутавшись в молочных шерстинках, росших там дорожкой.

Ульф глубоко вздохнул, спросил сбивчиво, когда Света коснулась губами его шрама:

— Моя шерсть… может, тебе неприятно? Если хочешь, в Ульфхольме сбрею все ниже шеи. Чтобы было гладко, как у тебя тут.

Его рука погладила кожу в том месте, где у Светы начиналась линия бикини. Один из когтей скользнул по складке между бедром и холмиком под животом, добрался до ягодицы.

А у Светы перед глазами вдруг встало яркое, почти пугающее видение — Ульф с бритым торсом…

Она фыркнула, помотала головой. И, обхватив его, прижалась лицом к широкой груди. Щекой ощутила твердые, тяжелые пластины мышц под густой порослью, вдохнула запах — моря, соли, мужского пота, ещё чего-то, напоминавшего о травах.

Затем ладонь Ульфа поймала её подбородок. Надавила, заставив вскинуть голову. После поцелуя в губах осталось ощущение сладкой, ноющей немоты.

— Теперь лежи, — приказал вдруг он, оторвавшись от неё.

И Света замерла.

Его ласки опять были пугающе нечеловеческими. Сегодня даже более звериными, чем в прошлую ночь. Горячий язык вылизал соски. Клыки то и дело прихватывали кожу грудей — легко, словно играя…

А когда она, задохнувшись, вцепилась в его плечи, Ульф отвлекся. Проложил цепочку стремительных то ли поцелуев, то ли укусов от её локтя к плечу — оставив на коже легкие розовые следы.

И снова накрыл ртом одну из грудей. Язык примял сосок, по влажной коже скользнули клыки.

Пальцы Ульфа, лежавшие на талии Света, там, где начинался изгиб бедра, безостановочно сжимались и разжимались, проходясь по коже гребнем. И это — тоже звериное…

Но мысли у неё путались, и последнее, что Света подумала — неужели его первой жене все это не нравилось? Жадные, пусть и не человеческие ласки, яростный напор, когда от тебя ничего не ждут, а лишь дают, и дают щедро…

А потом пальцы Ульфа откинули одно её колено в сторону. Затупленные когти скользнули по коже, все ниже и ниже, и её выдох обернулся тихим стоном. Само так получилось, она этого не хотела. Удовольствие, зарождавшееся между ног — и темной волной текущее по телу, было горячим, жарким, почти болезненным. Смывающим всякий стыд.

Ладонь Ульфа накрыла холмик под животом, когти нырнули в мягкое, нежное. И язык скользнул по набухшему соску чуть сильней, приминая его…

Света глотнула воздуха, прошептала, забывшись, на своем языке:

— Пожалуйста!

Удовольствие было слишком сильным. Удовольствие становилось почти мучительным — и ей хотелось, чтобы оно наконец закончилось, завершившись тем, чем кончалось не один раз в прошлую ночь.

Ладонь, мучившая её, вдруг исчезла. Когти, уходя, напоследок погладили нежные складки между ног — теперь влажные, скользкие.

Ульф, хрипло хмыкнув, скинул штаны. Между ног Светы вклинилось его бедро, потом по соскам, ставшим странно чувствительными после поцелуев, колко прошлась поросль на его груди. Соскользнула от движения Ульфа гривна, коснулась её подбородка, зацепилась за него, заставив вздернуть голову…