Даринда Джонс - Смерть и девушка, которую он любит (ЛП)

Кэмерон был занят тем, что оставался Кэмероном, и выбрал местечко у лестницы, по-прежнему отказываясь присоединиться к всеобщему веселью. Так и подмывало сказать ему, что у него лицо застынет в таком виде на веки вечные, но он, к сожалению, не так доверчив, как я. Впрочем, когда я в последний раз поверила в сказочку с застывшим лицом, мне было семь. Ну, максимум восемь.

— Годами я изучал древние тексты, — начал дедушка, — и пророчества, говорившие о конце света, но кое-чего до недавнего времени не замечал. — В поисках чего-то конкретного он покопался в коробке и вдруг остановился, чтобы сосредоточиться. — Во-первых, есть отрывок, где говорится, что перед самым началом войны ты будешь скрываться. Отрывок совсем коротенький, и его легко пропустить.

Я навострила уши.

— Думаешь, речь о моем отъезде в Мэн?

Дедушка кивнул:

— Там говорится о том, что ты пустишься в бега туда, где не светит солнце.

Я усмехнулась:

— В Мэне светит солнце, просто не так часто, как у нас.

— Именно! — Он хлопнул ладонью по столу. — Я хочу, чтобы ты целиком и полностью поняла одну простую истину, звездочка. Все эти тексты — лишь переводы оригинальных записей. Некоторые из них были на французском. Другие — на итальянском. Но самые первые, напрямую от Арабет, были записаны на старинной версии гэльского. Разумеется, их пришлось переводить, и не раз, а это сильно исказило изначальный смысл. В наше время первоисточники давно утрачены. — Дедушка многозначительно заглянул мне прямо в глаза. — Я пытаюсь донести до тебя, до всех вас, что ко всему написанному в документах стоит подходить со здоровой долей скептицизма.

— То есть не понимать все буквально? — уточнила Брук.

— Вроде того. Я говорю лишь о том, что некоторые аспекты могут оказаться неточными.

Во мне теплом разлилась надежда.

— То есть тексты могут ошибаться? Я могу и не быть пророком? И вся эта война может ни капельки от меня не зависеть?

Дедушка опустил голову:

— Нет, милая. С этим все предельно ясно.

— Но ты же только что сказ…

— Звездочка, — перебил он и умолк, подбирая слова. — В нашем распоряжении слишком много пророчеств и совпадений в них, чтобы сомневаться по поводу твоей роли в грядущем. Не говоря уже о множестве предсказаний других твоих предков и других пророков по той же линии. Сейчас я говорю о том, что многое за прошедшее время осталось без внимания.

— Например? — спросила я, борясь с угнетающим разочарованием.

Бабушка положила ладонь мне на плечо.

— С тех пор как ты уехала, мы снова и снова шерстили архивы, пытаясь найти хоть что-то, что подскажет нам, как все это остановить. Как тебе помочь.

— И? — Против моей воли надежда расцвела буйным цветом.

— Мы не нашли ничего, что подсказало бы нам, что именно тебе нужно сделать. Везде снова и снова говорится лишь одно: ты это сделаешь, и точка. — Она похлопала меня по колену. — Положа руку на сердце, звездочка, пророки, которые были до тебя, вполне могли видеть совсем не так, как видишь ты.

Дедушка снова поник.

— Чую, — сказала я, — это еще не все.

Он присел передо мной и взял бабушку за руку.

— Дело в том, что кое-чего до недавнего времени мы не замечали. Нам это и в голову не приходило.

— И чего же?

— Все до единого пророчества рассказывают об исторических событиях, которые происходили десятилетия и даже столетия назад. Все они ведут к нашему времени, но заканчиваются на одном и том же. Тексты говорят о мрачных днях перед войной, об испытаниях, которые ты преодолеваешь, о том, как ты пускаешься в бега и в церкви из-за этого происходит раскол, а потом ты просто возвращаешься туда, где все началось, и предотвращаешь войну, которая так и не успевает начаться. Словно в мгновение ока. Раз — и все заканчивается.

— Не поняла. Пусть все заканчивается, а дальше что?

— В том-то и дело. Нигде нет ни слова о том, что будет дальше. Как будто…

— Как будто дальше никто из пророков ничего не видел. — Кусочки мозаики в голове начали складываться, вгоняя меня в шок. Я посмотрела на дедушку. — Как будто дальше просто нечего видеть.

— Милая, все тексты твердят одно: ты предотвратишь войну.

— Дедушка… — начала я и замолчала, пока голос не надломился. В многотысячный раз за всю мою жалкую жизнь мне пришлось цепляться за собственный страх, чтобы не дать ему выбраться наружу и не разреветься, как школьница, пролившая на платье растворимый напиток. Внезапно я ощутила на плече ладонь Джареда. — Дедушка, ты не понимаешь. Я видела конец света. — Прежде чем продолжить, я поскребла пальцами лицо. — Ничего я не предотвращу, и это доказывают мои собственные видения.

Всякий раз, думая о смертях из моих видений, я пускалась в долгий одинокий путь под названием «гипервентиляция». Паника кулаком сдавила грудь.

Бабушка взяла меня за руку.

— Звездочка, тебе было суждено остановить войну в тот самый момент, когда ты родилась. — В тусклом свете ее глаза по-настоящему сияли от эмоций. — Ты справишься. Мы это знаем. Не знаем лишь… как. И не знаем, что будет дальше.

Она взглянула на Кэмерона со слезами на глазах. Значит, я что-то упускаю.

— Так о чем именно речь? Что может быть хуже?

Засунув руки в карманы джинсов, Кэмерон пнул пол и все-таки соизволил ответить:

— Речь о том, что все закончится. Продолжения не будет.

— Ага, это я и без тебя поняла, — раздраженно процедила я.

И в этот момент заговорил Джаред:

— Речь о том, что пророчеств больше нет. А поскольку ты последний пророк, неизвестно, выживешь ли ты.

Наконец-то все прояснилось, и я медленно кивнула:

— Значит, вы беспокоитесь из-за того, что в попытках предотвратить войну я должна умереть.

Бабушка опустила голову.

— Мы… мы просто не знаем, как воспринимать отсутствие пророчеств о том, что будет после войны. Как интерпретировать этот факт.

— Скептицизм, — напомнил дедушка, все еще сидевший передо мной, и ободряюще потер мое колено. — Мы должны читать пророчества со здоровой долей скептицизма.

Можно попробовать. Скептицизм мне по душе.

— Перекопав вдоль и поперек архивы, мы нашли кое-что в вещах твоего отца.

Из коробки на свет извлекли какую-то старую записную книжку. Я ведь там копалась раньше, но ничего подобного не заметила. Однако в тот раз я искала официальные документы, вроде свидетельств о рождении или смерти — чего угодно, что касалось папиного отца.

— Это принадлежало папе?

Бабушка с дедушкой неуверенно переглянулись.

— Мы не знаем, — сказал дедушка, — как эта книжка оказалась у него, но он хранил ее вместе с другими вещами, принадлежавшими твоему деду Маку. Шериф Вильянуэва подтвердил, что на книжке не что иное, как кровь.

— Кровь?! — переспросила я, беря в руки блокнот в коричневых пятнах, которые когда-то, возможно, были алыми.